— Сассенах!

Кто-то так постучал в мою дверь из дерна, что хижина затряслась.

Я взвизгнула. Мне было тепло и мягко. Я бы уже уснула, а теперь подскочила и зацепилась волосами за солому. За дверью раздавался лошадиный храп.

— Сассенах!

Хорошие новости не приносят ночью на взмыленной лошади. Я вывалилась наружу и наткнулась на Иэна Макдоналда, который вновь стоял на моем пороге, уперев руки в бока, запыхавшийся от бешеной скачки.

— Твои травы… — сказал он.

Я потерла глаза.

— Для чего они?

— Какие именно? — спросила я. — У них много назначений. Зубная боль, ночные кошмары, поносы. Подагра, икота…

— Ранение. Серьезное. Рана на голове, очень сильно льется кровь, и ее не получается остановить.

Я посмотрела в его глаза. И поняла теперь, о чем свидетельствуют его резкость и его торопливость. Я сказала:

— Да.

— Бери их.

Я собралась быстро, потому что знала, для чего нужна каждая из моих трав. Взяла хвощ, живучку, кервель и спросила:

— Кто ранен?

— Мой отец.

— Предводитель клана?

— Да.

И когда я вскарабкалась на гаррона,[17]устроившись перед Иэном и вцепившись в лоснившуюся гриву, я подумала: «Безжалостный». Я помнила: их предводитель жесток даже к хайлендерам. И мы прогрохотали вниз по ущелью и на запад в долину. Из-под копыт хлестала грязь. Его лошадь храпела, как моя кобыла когда-то, и мне было страшно, мистер Лесли, — сердце колотилось часто-часто, и руки дрожали, и пока мы скакали под звездным небом, я смотрела на него, задрав голову. Я смотрела на деревья. Мы проехали мимо широкой бледной горы, которую я никогда раньше не видела, и я попросила ее: «Сохрани меня». Она растаяла как призрак.

Он отвез меня далеко, на западную оконечность долины. Впереди мелькали огни, они становились ярче, и, пока мы скакали, я чуяла запах торфяного дыма. Мы миновали дома на другой стороне — трубы, очаги, собак. Людей. Я видела фигуры в полумраке, хайлендеры смотрели, как я проезжаю. Я вцепилась в гриву, сдерживая дыхание.

«Сохрани меня. Будь со мной».

Лошадь остановилась и мотнула головой. Иэн Макдоналд бросил поводья и соскочил на землю, я соскользнула следом, юбки задрались, пришлось повоевать с ними, чтобы придать себе приличный вид. Я пригладила волосы.

Он приказал:

— За мной!

Словно я была его собакой.

Такого большого дома я отродясь не видела. Высокий, ярко освещенный. Это был такой обширный крепкий дом, что я удивилась, как он может стоять в долине — не в городе, не в Хексеме. Как он может находиться здесь? Он был построен в основном из камня. Но окна были стеклянными — настоящее стекло, как в Лоуленде, а крышу покрывал темно-синий сланец. Я учуяла запах сосен и поняла, что вокруг именно они. Я услышала, как вода плещется под дыханием ветра, и догадалась, что позади меня в темноте простирается море.

Не двигаясь, я смотрела во все глаза.

Иэн шел впереди, а когда заметил, что я застыла, прошептал:

— Иди!

Потом дважды постучал в дверь, толкнул ее и исчез.

Я подумала: «Вперед!» — из всех известных мне слов оно сильнее всего въелось в разум. «Беги».

Но я последовала за ним — я не убежала. Я успокоила дыхание, пригладила юбки и двинулась к двери. Мои руки боялись толкнуть ее, но я приказала себе: «Корраг, толкни дверь. Весь мир с тобой, и Кора тоже». Я толкнула. И точно так же как это был самый большой дом из виденных мной, за его дверью мне открылась самая большая комната. В такой, должно быть, жил сам король: дубовые панели на стенах, уймища стекла и серебряных кубков. Повсюду висели оленьи короны и связки коровьих рогов, нанизанных на кожаный ремень, а на полу лежала волчья шкура, у которой сохранились зубы, а вместо глаз зияли отверстия. А еще там были настоящие восковые свечи, они давали такой яркий свет, что я прищурилась. Ревущий очаг. Зеркала. И медовый запах свеч.

Еще я учуяла запахи псины и пота, мяса и выпивки. Я учуяла старую кожу и среди прочего запах, который знала, но не могла назвать, — металлический запах.

— Со tha seo?[18]

Голос. Я огляделась. Там была дюжина людей, а то и больше. Я прикрыла глаза от света и увидела лица, освещенные лишь наполовину или полностью. Все они были морщинистыми и обветренными, и все уставились на меня. Они смотрели и смотрели.

Я отступила. Иэн сказал:

— Здесь.

А я подумала: «Кровь». Вот что это за запах — кровь, свежая кровь. Иэн грубо схватил меня за плечо и прошипел в ухо:

— Вот! Иди к нему. Туда.

Я не хотела смотреть, но сделала это.

Там был он. Тот, кого звали Маклейн, но я слышала, как его называли сотней других слов. «Мясник», — сказал Слива. Солдат гоготал: «В самом дьяволе человеческого больше, чем в нем. Он пожирает своих врагов. Убил сотню людей…»

Маклейн сидел с пробитой головой.

Я присмотрелась. Мне вовсе не хотелось приближаться к нему, но Иэн толкнул:

— Иди!

Я направилась к ране. И чем ближе подходила к ней, чем четче ее видела, тем больше забывала, какой он огромный. Меня уже не заботили ни стекло, ни свечи, ни дюжина лиц — потому что рана была мокрой и красной. Красная полоса шла по лицу на грудь. Его рубашка промокла, и он был очень бледен. Маклейн посмотрел на меня. Голубые глаза с красными ободками. Я разглядела в них тонюсенькие венки. Его рот приоткрылся.

— Ты та английская девчонка? — спросил он. И потом себе или, может быть, людям рядом с собой шепнул: — Она что, ребенок?

Я посмотрела на рану. Подумала: «Смотри на рану и лечи ее». И когда заглядывала под аккуратно наложенную повязку из нескольких слоев ткани, я сказала:

— Меня привез ваш сын.

— Мой сын? Который из них?

Иэн снял куртку, встряхнул волосами:

— У нее есть травы. В ее хижине на Койре-Габайле.

Рана была нанесена клинком. Такая чистая, глубокая, прямая рана, что я тихо вскрикнула, словно меня тоже ранили: для большинства людей она стала бы смертельной.

— Да, — произнес он. — На дюйм глубже, и, думаю, я был бы мертв.

Я перемещалась, чтобы разглядеть ее во всех подробностях. Она зияла, как приоткрытый рот, и я видела стенки сосудов и старую грязь. Там что, кость? Я углядела что-то белое среди всего этого. Другой побледнел бы и упал в обморок от такого зрелища, но не я. Только не отважная Корраг.