Однако горевал я всё же недолго, людей погибло мало, успели поднять их, так что потери были только в имуществе. Пока ожидали, когда угли остынут для разбора, я, зевая на ходу, от конюшни подошёл к матери Тита, что разговаривала с кем-то у калитки. Причём этого неизвестного во двор она не пускала, как-то и не пахнет тут гостеприимством. Хотя тот мог торопиться и сам не хотел входить во двор, что тоже вполне могло быть. Сейчас узнаем.

– Что-то случилось? – спросил я, подойдя.

У калитки снаружи стоял дородный мужчина с тронутой сединой бородой, в купеческих одеяниях, надетых явно наспех. Чуть в стороне стояла телега с немногочисленным скарбом и явно погорельцами.

– Это купец Титов, что мне давал денег в долг. Их подворье выгорело, хочет наше забрать в счёт долга. Жить им негде, – пояснила мама.

– Вот как? – я с интересом посмотрел на купца, что попытался плечом меня отодвинуть и войти на подворье, но от мощного удара ногой в живот опрокинулся на спину и начал причитать, я же подошёл к нему, выйдя на улицу, и спросил: – Грамотка-то о долге есть? Покажи.

Я ещё вчера с матерью поговорил о долге, что висел на них, кто взял, как оформили, кто видаки, что подписывались как свидетели. Поэтому купец должен был предъявить эту берестяную грамоту, можно и без видаков, но тот этого не сделал, нахрапом шёл. Я мог бы предположить, что тот уже продал человеку князя долг и, как-то узнав о его гибели, решил воспользоваться ситуацией, но документа на переуступку долга я у того прощелыги не нашёл, другие разные были, но ничего подобного не имелось. Я предполагаю, что этот прощелыга просто не спешил выкупать долг, чтобы я не посчитал, что князь тут свой интерес имеет. Тонко работал, признаю. А так думаю, грамотка с долгом сгорела вместе с домом, купец это знает и действует из-за этого столь нагло. С другой стороны, тот был в своём праве, если бы привёл обоих видаков, что ставили подписи на документах, слова обоих равняются той сгоревшей грамотке. Видимо, поленился, от этого и получил.

– Не ори! – жёстко приказал я. – Если грамотки о долге нет, то видаков приводи, тогда поговорим, а сейчас пшёл вон.

Не глядя, как тот поднимается с земли, я резким движением ушёл в сторону от удара, а со спины подбежавший от телеги молодчик пытался меня огреть. И нанёс два мощных удара по корпусу и классический удар в подбородок, отправив его в нокаут, после чего выхватил саблю, сделал зверское лицо, а то ещё двое спешили на помощь, и спросил:

– И кто тут хочет сабельки вострой отведать? Пошли вон, псы смердящие.

Кстати, тут особо так не говорили, но эту фразу я взял из фильма про попаданцев в прошлое к Ивану Грозному, применив впервые, и почему-то местным она не понравилась. В общем, забрав постанывающего купца и того молодчика, что уже приходил в себя, те укатили. Я же повернулся к матери Тита, что стояла ни жива ни мертва у калитки, с бледным до синевы лицом, и сказал:

– Ну, вот и всё, пока видаков не приведут, можно спокойно заняться делом.

– Что ж теперь будет? – спросила та, оседая у калитки.

– А что будет? – подскочив, я подхватил её под локоть и, заперев калитку, повёл к дому. – Да ничего не будет, приведёт видаков, получит деньги, я уже приготовил нужную сумму, и уйдёт с ними. Кстати, ты надумала дом продавать и со мной в Москву уезжать?

– Знаешь, сынок, но мы всё же останемся тут, – вздохнула она. – Тут все знакомы, зимой нам помогали. Соседи как родня. Да, думаю, мы тут останемся.

– Хорошо, я не буду убеждать вас сменить это решение. Помогу обустроиться, всё что нужно купить. Может быть, лавку на торгу, чтобы было чем кормиться.

– Подожди, а ты? – она развернулась ко мне.

– А что я? У меня дела в Москве, в Коломне я жить не буду. Так что, думаю, через несколько дней расстанемся. Но вы не волнуйтесь, деньги на содержание я буду вам высылать, да и сам навещать тоже буду. Тем более до Москвы не так и далеко, дня три караваном, купите место, приедете, навестите меня, тоже не трудно. Только зимой езжайте, летом я обычно планирую бывать в других местах, и дома меня будет не застать. Это лето тоже.

– Вот, значит, как, – посмотрев прямо в глаза, проговорила она. – Не хочешь с семьёй остаться?

– Я вам предлагал своё решение этой проблемы, сами отказались, я не принуждал. Решение вы должны были принять сами, – тут я заметил Настю, что выбегала из конюшни, и подозвал её. – Держи пару монет, беги на торг, вроде тот должен работать, купи листы бумаги, если нет, берестяной коры для написания грамотки, чернил возьми. Ну, и сладкого себе что.

– Ага, – довольно кивнула та и убежала. Калитку оставила открытой, и сразу зашли соседи, что открыли ворота. Это они за столами пришли, увозить будут.

– Идём в дом.

Я сопроводил мать Тита в дом и указал на отобранные куны для оплаты долга. Отец Тита брал четыре куны серебром, одну за это время Ольга Петровна выплатить смогла, осталось три. Вот на столике и лежало три куны. Ольга Петровна тут же убрала их в один из сундуков, чтобы на виду не лежали. Вся остальная добыча лежала у меня в комнате в сундуке. Вот что мне не нравится на Руси, так это то, что тут по сути нет кроватей как таковых. Есть полати, скамейки или сундуки с плоскими крышками. Кстати, мы с Даниилом прошлую ночь как раз на этом сундуке и спали, еле уместились. А так ставят две скамейки, тюфяк сверху, подушку, и спят, укрываясь одеялом. Ещё что-то вроде нар на постоялых дворах имелось. Мои ветераны, что спали в избе для слуг моего дома в Москве, спали на полатях, как и другие слуги, там хотя бы всё оборудовано было. У себя дома в спальне я себе нормальную кровать закажу, двуспальную. Интересно, а где князь Вознесенский спит с женой? Тоже на сундуках? Не удивлюсь. А что, поставили четыре вместе, вот тебе и готова двуспальная кровать. Вполне в духе времени.

Сам я, когда проследил за выносом столов и лавок со двора, также некоторые забирали посуду и горшки с кухни, там Ольга Петровна командовала и отслеживала всё, то, встретив вернувшуюся с покупками Настю, забрал у неё всё, что она смогла найти. А тут как раз и купец подкатил, телега с его домочадцами была, и три дружинника местных. У одного лицо знакомое, вчера на поминках был, да и заметно, что опухло, тот сводного брата потерял, пил горькую, а сегодня, видимо, его дежурство, или поменялось у них что с этим пожаром. Вошли те в ворота на двор как хозяева, и телега въехала, а тут уже и я ждал. Купец сразу предъявил обоих видаков, и я легко признал долг. Ольга Петровна, уже стоявшая наготове, при всех вынесла серебряные куны и вручила их купцу, который явно выглядел обескураженным. Я тут же составил договор возвращения долга, и видаки подтвердили. Можно и так, на словах, вон сколько свидетелей, но я хотел подстраховаться. Однако больше поразил. Тит писать не умел, а я своими способностями изумил не только соседей, но и Михайловых. Смотрели на меня такими большими глазами.

Купцу делать нечего, долг стребовал, дом не продаётся, поэтому убрался восвояси. А дружинников мы пригласили подлечиться, у нас осталось после вчерашнего, на что те легко согласились. Их взяли как представителей власти, чтобы всё по закону было при взыскании долга, да вот не пригодились. Ну, а дальше я уж больно устал и отправился к себе отсыпаться, Ольга Петровна и так знала, что делать. Кстати, получив у меня изрядно меди и других монет, куны и гривны я пока не трогал, она пробежалась по соседям. Оказалось, она не только была купцу должна, то тут занимала, то там, чтобы семью прокормить, так и набралось, однако и тут она все долги закрыла. Осталась ещё солидная сумма, но потратить решили завтра, заперли ворота и тоже отправились спать, хотя только-только вечерело. Все устали.