«Похоже, эта дама была неравнодушна к Петру», — отметила про себя Лариса.

— А что это за тип, любовник этот? — поинтересовалась она.

— А почему вы меня так подробно расспрашиваете? — вдруг опомнилась Жанна и даже прекратила делать Ларисе маникюр.

Котова решила, что лучше сказать правду. Такая экзальтированная дама потом будет рассказывать всей Москве, как у нее на приеме был настоящий частный детектив.

«Да, пожалуй, даже про свой ресторан говорить ничего не надо, — решила про себя Лариса, — этим здесь никого не удивишь».

— Понимаете, — вкрадчиво начала она. — Я веду расследование причин смерти Петра Курилова.

— Так вы из милиции? — Разочарованию Жанны не было предела.

Она даже надула губки. Это же надо — так ее обмануть!

— Нет, я занимаюсь этим делом в частном порядке.

— Вы что, частный детектив? — все еще хмурясь, спросила Жанна.

— Да, что-то в этом роде.

— Не может быть! — Та вмиг забыла о всех своих разочарованиях. — Как это интересно!

— Не жалуюсь, — скромно ответила Котова.

— Вот это да! Среди моих клиентов еще ни разу не было частного детектива. Можно мне вашу визитку? — жалобно попросила Жанна. — Вдруг пригодится…

— Вы знаете, — замялась Лариса, понимая, что дать свою тарасовскую визитку с реквизитами директора ресторана «Чайка» значило упасть в глазах московской имиджмейкерши, — у меня сейчас с собой нет… Я ведь маникюр шла делать. Но я вам могу как-нибудь завезти.

— Если вас не затруднит…

— Конечно, нет, — Ларисе совсем не было стыдно обещать то, что она никогда не сделает. — Я обязательно заеду. К тому же у вас тут так мило…

— Спасибо. Тогда я вам кое-что расскажу, — заговорщицким тоном сказала Жанна. — Дело в том, что этот ее Вовик ничего из себя не представляет и в Надьку вцепился двумя руками из-за ее денег. А что, плохо, что ли? И накормят, и напоят, и спать уложат, да еще и обслужат по высшему разряду. Надя, правда, говорила, что он вроде бы в постели тоже ничего, но… — поморщилась Жанна, — не знаю даже. Очень сомнительно… Когда есть фигура, обычно отсутствует все остальное. Но Надя влюблена в него по уши. Она вообще собиралась женить его на себе.

— Так она же замужем!

— Ну, так развестись же не проблема, — не поняла удивления Ларисы Жанна.

— Вообще-то да, — растерянно пробормотала та. — Только вот денежки у нее после этого вряд ли будут. А следовательно, не будет и Вовика.

— Ну, теперь-то все будет, — многозначительно посмотрела на Ларису Жанна. — Так что все тип-топ…

— А где живет этот Вовик? Вы меня очень заинтриговали.

— Вовик? Так это легко, — улыбнулась Жанна. — Я у него даже была пару раз. Отвратительная квартира, с тараканами и грязью… Не понимаю, что она в нем нашла… Это у черта на куличках, метро «Шоссе Энтузиастов»… Ужасный, кошмарный район. Могу вам адрес дать.

Жанна полезла в записную книжку и вскоре продиктовала Ларисе адрес.

— Может быть, он вам что-нибудь интересное и расскажет, — подытожила она.

Когда маникюр был закончен, Жанна назвала такую сумму, что видавшая виды Лариса еле справилась со своими бровями. За эту сумму в ее ресторане можно было поесть раза три. Но, понимая разницу между тарасовскими и московскими расценками, она только мило улыбнулась и отдала деньги, клятвенно пообещав заехать на днях…

…Нилов ждал ее у подъезда.

— Узнала что-нибудь интересное? — спросил он.

— Так, кое-что, — расплывчато ответила Лариса. — А у тебя что?

— Пришел запрос из Архиповки. Преступника случайно видела горничная. Но… Вот фоторобот — я успел съездить на Петровку и забрать его. Это просто издевательство какое-то…

Он достал бумажку с портретом.

— Да, — торжествующе заявила Лариса, вглядевшись в изображение женщины. — Но это все-таки существо женского пола!

— Ну и что? — равнодушно парировал Нилов. — С таким же успехом можно было нарисовать и крокодила.

На листке бумаге была изображена женщина в темных очках, с черными волосами.

— Ну как? Похожа на Курилову? — с сарказмом спросил Нилов.

— Между прочим, похожа, — упрямо ответила Лариса. — А то, что у нее волосы черные и прическа другая, так это и объяснять не надо — скорее всего парик. К тому же я только что узнала, что у Нади Куриловой был любовник, за которого она собиралась выйти замуж.

— Ну и что?

— А то, что если бы она развелась, то денежек уже не было бы, а следовательно, не было бы рядом с ней и этого Вовика.

— Ладно, предположим, что это так, — наконец согласился Нилов, — но что дальше?

— А дальше едем брать Вовика. Только это далеко — метро «Шоссе Энтузиастов».

— С ума сошла, — пробурчал Валерий, поворачивая ключ зажигания. — Что значит «брать»? У нас нет доказательств.

— Именно этим мы сейчас и займемся. Мне кажется, что Вовик тоже был в курсе убийства и будет валить все на Надю. Вот увидишь. Только теперь мы пойдем вместе. Твое удостоверение очень даже может пригодиться.

— Хорошо, поехали. — Нилов наконец начал соглашаться с доводами Ларисы.

* * *

На их звонок долго никто не открывал, и Лариса уже с отчаянием решила, что им не повезло, когда послышались осторожные шаги. Они затихли перед самой дверью. Наверное, их рассматривали в глазок. Не удовлетворившись осмотром, тот, кто находился внутри, задал вопрос:

— Кто?

— Откройте, — официальным голосом заявил Нилов, — милиция.

Дверь тут же открылась. На пороге стоял довольно привлекательный молодой человек.

«Но не в моем вкусе», — тут же отметила про себя Лариса. Сейчас он был немного испуган, но пытался скрыть это за обаятельной улыбкой.

— Чем могу быть полезен? — любезно поинтересовался он.

Лариса решила не брать на себя роль первой скрипки и предоставила Нилову возможность сыграть в театр одного актера.

— Господин Владимир… простите, не знаю вашего отчества, — официальным тоном начал Нилов. — Вы арестованы по обвинению в соучастии в убийстве мужа вашей любовницы — Курилова Петра Васильевича.

Тактика была выбрана совершенно верно. После этого надо было только успеть включить магнитофон и слушать показания хозяина квартиры.

Уже потом, прервавшись на минуту, Нилов вышел из комнаты, где проходила беседа, и по телефону распорядился о задержании Куриловой Надежды Ивановны.

…А Вовик все говорил. Казалось, что все время своей жизни до этого момента он молчал, и теперь настал тот светлый день, когда ему можно было говорить, освободившись от неких злых чар.