Я взял чашку кофе в самом грязном «Макдональдсе», в какой когда-либо попадал, и, расчистив место среди скопившегося от предыдущих едоков мусора, уселся со своим расписанием и маршрутным планом. В отчаянии я обнаружил, что должен выбирать между возвращением в Лондон или движением вперед через Регби, Ковентри и Бирмингем. Ни того, ни другого делать не хотелось. Мне уже казалось, будто с тех пор, как я оставил свою прокатную машину в Оксфорде и отправился на станцию с простодушным намерением прокатиться из Оксфорда в Кембридж, остановившись на обеденный перерыв в Милтон Кейнс, прошли не часы, а дни.

Время утекало сквозь пальцы. В какой-то далекой, полузабытой жизни я сидел за обеденным столиком в Йоркшире и прикидывал, как с удобствами объеду всю страну недель за шесть, ну, может, за семь. Причем я размечтался побывать практически всюду: на островах Канала, на Ланди, Шетландах, Фэйр-айленде и практически во всех городах. Я прочел «Путешествие по Британии» Джона Хиллаби — он прошел от Лэндз-энда до мыса Джон-о-Гроут за восемь недель. Разумеется, при современной транспортной системе я смогу осмотреть всю Великобританию недель за шесть или семь! И вот я здесь, потратил почти половину отведенного времени, а не добрался даже до центральных графств.

В таком мрачном настроении я собрал свои пожитки, прошел до станции и сел в лондонский поезд. Из Лондона, в сущности, приходилось начинать все заново. Я не мог решить, куда ехать, и потому прибег к своему излюбленному способу: пока поезд катил через голые поля Бэкингемшира, я развернул карту и с головой ушел в названия. Для меня это самая глубокая и увлекательная радость жизни в Британии.

Не знаю, замечают ли другие, насколько приятнее выпить пива в пабе, названном, скажем, «Орел и дитя» или «Ягненок и флаг», чем, к примеру, в баре «У Джо». Лично для меня это — неиссякаемый источник удовольствий. Я в восторге слушаю результаты футбольных матчей и звонкие названия команд: «Шеффилд уэнсдей», «Вест-Бромвич Альбион», «Патрик тистл», «Куин оф саут»… — и нахожу странное утешение в экзотической и мистической литании биржевых прогнозов. Я понятия не имею, что значит: «Викинг поднялся на пять, обеспечен на четыре; Доггер стоит крепко; за Минчес дают двенадцать, боже правый!» — но на меня все это оказывает мягкое снотворное действие. Я действительно думаю, что жизнь в Британии спокойна и безмятежна из-за успокаивающих сводок о футболе и биржевых новостей.

В Британии почти не найти области, не затронутой гением названий. Посадите меня с карандашом перед толстой пачкой чистой бумаги и предложите придумать самое очаровательно забавное имя для тюрьмы — я и за всю жизнь не выдумаю ничего подобного Уормвуд Скрабс или Стрэнджуэйз. Даже в названиях обычных полевых цветов — звездчатка, подмаренник, голубая блошница, зверобой — кроется неотъемлемое очарование. Однако ни в чем, конечно, гений британцев не проявляется более, чем в названиях мест. В Британии около 30 000 названий, и добрая половина, на мой взгляд, заслуживает внимания. Бесчисленные деревушки с названиями, вызывающими в памяти праздные летние вечера и порхающих над лугом бабочек: Уинтерберн Аббас, Уэстон Лаллингфилд, Теддлторп Олл Сэйнтс, Литтл Миссенден. В иных названиях мерещатся древние и, возможно, мрачные тайны: Хазбендз Босуорт, Райм Интринсека, Уайтледиз Астон. Есть деревни, названия которых звучат как чистящее средство для туалетов (Потто, Санахол, Дарно) или как названия кожных заболеваний (Скэбклойч, Уитерэшез, Скерледж, Сокберн). В любом кратком указателе названий вы найдете удобрения: Хастигроу, деодорант для ног «Поуфут», освежитель дыхания «Минто», корм для собак «Уэлпо» и даже шотландский пятновыводитель «Сутиуэллс». Вам попадутся селения сомнительной репутации: Ситинг («забияка»), Мокбеггар («побирушка»), Рангл («свара») и другие, хвастающие странными феноменами: Митхоп («мясной прыжок»), Вигтвизл («вертлявый парик»), Блаб-берхаузес («болтливые дома»). Нет числа деревням с умилительно дурацкими названиями: Приттлевел, Литтл-Ролрайт, Чью-Магна, Титси, Вудсток-Слоп, Лики Энд, Страглторп, Яндер Богни, Незер Уоллоп и неподражаемый Торнтон-ле-Бинс — Торнтон-на-бобах (похороните меня там!). Стоит только бросить взгляд на карту или погрузиться в список названий, чтобы убедиться, что вы в стране бесконечных возможностей.

Отдельные части страны, кажется, специализируются на особых темах. Кент питает особое пристрастие к продуктам питания: Хэм (ветчина), Сэндвич. Дорсет увлекается персонажами из романов Барбары Картленд: Брэдфорд Певерелл, Комтон Валенс, Лэнгтон Херринг, Вуттон Фитцпейн. Линкольншир хочет вас уверить, будто малость не в себе: Тимблби Лэнгтон (Шумный Лэнгтон), Тамби Вудсайд (Неуклюжий Вудсайд), Снарфорд (Брод-ловушка), Фиштофт Грув (Рыбья роща), Сотс Холл (Пьяный двор) и воистину изумительный Спитолл-ин-зе-стрит (Плюйте-все-на-улице). Замечено, что часто такие названия собираются кучно. В одном небольшом районе к югу от Кембриджа, например, вы найдете Бло Нортон (Выпивоха Нортон), Рикингхолл Инфериор, Хеллионс Бампстед (Хеллион простак), Агли (Уродец) и (мой фаворит) Шеллоу Боулс (Мелкие кишки). Я уже решился было съездить туда, понюхать, чем пахнет в Шеллоу Боулс, и выяснить, отчего Нортон стал Выпивохой и над кем возвысился Рикингем, но вдруг взгляд мой на карте зацепила черточка под названием Девилс Дайк (Чертов вал). Я никогда о нем не слыхал, но звучало многообещающе. Я мгновенно принял решение: еду туда.

Вот как вышло, что на следующее утро я бродил на задворках кембриджской деревушки Рич, разыскивая начало вала. День выдался гнусный. Туман стоял, как в парилке, и видимости, считай, никакой. Вал вырос передо мной внезапно, угрожающе выдвинулся из серой мглы, и я взобрался к нему на гребень. Это странная и угрюмая возвышенность, особенно в густом тумане и в неподходящее время года. Построенный в темнейший из темных веков, около 1300 лет назад, Чертов вал — земляная насыпь, поднимающаяся на 60 футов над окружающей местностью. Он тянется на семь с половиной миль от Рича до Диттон-Грин. Почему его назвали Чертовым, увы, никто не знает. Название это впервые появляется в шестнадцатом столетии. Вал поднимается над болотистой равниной, выглядит неприступным и осязаемо древним и в то же время монументально бессмысленным. Чтобы его возвести, пришлось приложить уйму трудов, но не нужно быть военным гением, чтобы догадаться, что любая наступающая армия его попросту обойдет — все так и делали, и очень скоро единственным назначением Чертова вала стало показывать жителям этих плоских равнин, что такое высота 60 футов. А все же прогулка по травянистому гребню приятна и легка, и в то пасмурное утро вал принадлежал мне одному. Только пройдя полдороги, я увидел других людей. Они выгуливали собак на широком лугу Ньюмаркетской пустоши и выглядели призраками сквозь неземной туман. Вал проходит прямо посреди ньюмаркетского бегового круга, и я был очень доволен, хотя ни зги не видел в этом процветающем лошадином царстве. Понемногу туман стал редеть, и между остовами деревьев я разглядел торжественный ряд племенных ферм с паддоками, огороженными белыми заборами, большими жилыми домами в окружении нарядных конюшен, с куполами и флюгерами, превращавшими их в забавное подобие современных «Асда» или «Теско». Как ни приятно было шагать вразвалочку по ровной протоптанной тропинке, я заскучал. За два часа прогулки я еще никого не встретил, и тут вдруг вал резко оборвался, и я очутился посреди поля за Диттон-Грин с беспокойным чувством незавершенности. Было только начало третьего, я нисколько не чувствовал себя усталым. Я знал, что железнодорожной станции в Диттоне нет, но понадеялся, что доеду на автобусе до Кембриджа, и в самом деле на автобусной остановке выяснилось, что такое возможно — нужно только подождать два дня. Поэтому я по шумной проезжей дороге протащился четыре мили до Ньюмаркета, осмотрел его от нечего делать и сел в поезд на Кембридж.