Черти забери! Сегодня последнее собеседование, если психолог не назначит дополнительные. Ефим Германович завещал: либо одно, если не возникнет сомнений в том или ином выводе, либо еще несколько. Пока психологи не придут к общему знаменателю, не удостоверятся в чем-то конкретном…

А потом? Потом Лена сбежит? Исчезнет из жизни Руслана?

От этой мысли захотелось что-то разрушить. Ударить кулаком в стену, разбить окно, швырнуть об пол стулья и кадки с цветами.

Также чувствовал себя Руслан, узнав о смерти родителей. Так больно и страшно, что ничего уже не изменишь и так хочется что-то сломать, чтобы унять боль. Хотя прекрасно знаешь, что не поможет.

Круши, рви, беснуйся – а ужасная правда, никуда не денется и не исчезнет.

Руслан поднялся, прошелся по коридору. Вернулся к Лене и собирался что-то сказать, попросить, умолять если нужно…

Он уже был готов и к этому. Хотя никогда в жизни не опускался до того, чтобы даже убеждать женщину. Хочешь – уходи, найду другую. Нравится – оставайся, но это твое решение. И вот впервые женское решение совсем и никак не устраивало Баженова. Ни в каком виде и ни за какие коврижки.

Руслан усиленно пытался облечь в слова чувства, что распирали грудь, эмоции, что не давали покоя.

Но в эту минуту открылась дверь кабинета врача, и важная дамочка вышла, чтобы пригласить пару внутрь.

Она недолго оценивала Лену и Руслана таким взглядом, что Баженов слегка напрягся. Нет, на вердикт ему было сейчас совершенно плевать. Но что-то такое проскальзывало в мимике психолога… Как будто она знала нечто такое, о чем не собиралась говорить или выводы делала вовсе не для того, о чем шла речь в завещании.

Руслан мысленно вернулся к идее о том, что дед все-таки жив. И эта мысль немного взбодрила. Но Лена: спокойная и отрешенная заставила кровь Баженова опять закипеть в жилах. Она точно собирается дать деру! Слишком притихла и слишком сосредоточилась!

И что он может сейчас предпринять? Как препятствовать? Как все исправить? Не прибегать же, в самом деле, к силе? Руслан и сам не знал – на что способен в таком случае, если не найдет выхода. Потому, что никогда не находился на грани потери женщины, которой настолько дорожил…

Психолог еще некоторое время медлила, будто ей нравилось наблюдать за состоянием Руслана и Леной, что казалась комком нервов, плотно запертом под оболочкой невозмутимости.

Да что за нафик?? Баженов уже собирался спросить – какого черта их вызвали, если не готовы. Возмутиться, потому, что ему срочно требовалось хоть как-то выплеснуть эмоции…

Открыл рот и закрыл, потому что психолог, наконец-то, сложила руки на столе, переплела пальцы  и начала говорить.

– Похоже, вы, и правда, любите друг друга, – огласила она свой «вердикт». – В вашей паре много недоговоренностей. Вы еще недостаточно друг друга знаете и не всегда понимаете, что так важно другому. Каждый отгораживается от второго за ширмой своих представлений о жизни. У каждого множество страхов из-за незнания внутреннего и внешнего мира партнера. Это не очень хорошо для вашей семьи, для ее развития и продолжения… Однако я абсолютно уверена, что чувства ваши, действительно, настоящие. Вы искренне друг в друге заинтересованы. Не в наследстве – а именно друг в друге. Следующих собеседований не потребуется. Я позвоню нотариусу и все улажу. Думаю, что пора Баженову младшему, как называл вас, Руслан, Ефим Германович получить наследство. В полное и единоличное распоряжение. Самое важное для меня было даже не то, Руслан, чтобы Лена показала, как она любит вас. Хотя она, несомненно, неровно к вам дышит, – Баженов заметил, что напряженное лицо художницы стало еще больше похожим на маску. – Главным было понять, что вы любите жену. Я это увидела, и, значит, условие выполнено.

Руслан и Лена вышли из кабинета, и Баженов хотел взять жену за руку. Практически инстинктивно искал с ней контакт, точку соприкосновения, соединения... Возможность стать еще ближе…

Но художница отдернула пальцы и даже слегка отстранилась. Окатила странным, незнакомым взглядом, и поспешно спрятала руки в карманы.

Баженов собирался опять выяснять отношения. Да, не в том месте и не в то время. Да, здесь вполне могут сидеть папараццы. Или знакомые бизнесмены, модели понаблюдать, как Руслан унижается перед женщиной. Как его приперло, как приспичило! Естественно, такого они не пропустят и сплетни понесутся со скоростью света. Облетят интернет, соцсети, станут главной закуской для души на светских раутах и торжествах для избранных.

Все это Руслан понимал, как никто другой. Как и то, что забудется такая новость не быстро. Не просто вытеснить из умов его окружения, как красавчик и любимец женщин Руслан Баженов-Велльский умоляет жену не бросать его. Тот, кто менял женщин как перчатки, мог заполучить практически любую, хватается за соломинку, лишь бы не отпустить художницу.

Но Руслану сейчас было глубоко на все это плевать! Плевать с большой колокольни.

Он развернул Лену к себе и притянул. Та замерла, словно статуя, в объятиях Баженова. Кажется, решала, то ли вырываться, а то ли разрешить ему все-таки высказаться. Руслан собирался воспользоваться заминкой и обратить сомнения художницы в свою пользу.

Однако в эту самую минуту пару едва не сбила с ног бегущая девочка.

Хорошенькая такая, как кукла, в ярко-розовом платьице, с бантиком. Лет пяти-шести, наверное.

Веселая и беззаботная. Не ребенок – просто ангелочек. Она притормозила возле Баженовых.

– Извините… к пальме бежала! – малышка указала пальчиком на огромное дерево в кадке.

Руслан с Леной посторонились, освобождая проход. Но в эту минуту на весь холл раздался крик:

– Каролина! Кошечка моя! Не беги!

За малышкой рванула мама с большими грустными серыми глазами. Схватила за руку, присела рядом на корточки и пожурила:

– Кошечка моя, веди себя спокойно. Мы ведь не на детской площадке. Мы в серьезной клинике.

– Ну ма-ам! Я устала от больниц! Они все такие… одинаковые…

– Потерпи еще немного, моя хорошая, – погладила девочку по голове мама, и Руслан видел, что та едва сдерживает слезы. Буквально из последних сил. – Вот мы сделаем с тобой операцию и обещаю – больше никаких больниц.

– Точно-точно? – малышка распахнула голубые глазищи и смотрела на маму, как на богиню.

Та прижала дочку, поцеловала, погладила.

– Конечно, моя хорошая. Все так и будет. У нас все получится. Я обещаю…

Лена наблюдала эту сцену расширившимися глазами, не моргала и, кажется, переживала все, что происходило, очень остро и болезненно. Да и как можно не переживать, когда что-то происходит с ребенком? Маленьким, веселым ангелочком. Которому бы играть с другими детьми, веселиться до упаду, наедаться вкусностями… А не лежать на больничной койке. Не терпеть неприятные процедуры и не сдавать болезненные анализы…