Подарок Франчески лежал тут же — роскошный, переливающийся перламутром. Мне даже не хотелось думать, сколько ей пришлось заплатить за такое сокровище.

Впрочем, перламутр — ерунда.

Гитара звучала… Бог мой, как она звучала!

— Но выпьем мы не прежде, дорогой друг, чем вы сыграете! Parbleu! Я чувствую, в пути нам не придется скучать!

Сыграть? Почему бы и нет? Я осторожно взял гитару, прижал к груди, тронул чуткие струны — и пожалел, что с нами нет Коломбины.

— Это испанская песня, шевалье. Она называется «Облако Южный Крест»…

Комментарии Гарсиласио де ла Риверо, римского доктора богословия

Отец Гуаира в восторге от своей палаческой работенки. Вместе с тем он сильно заблуждается в степени своих успехов. Ни о какой моей покорности и речи не шло. Он прав в одном: в том, какие чувства я к нему испытывал в те дни. Впрочем, за эти полвека они ничуть не изменились.

Конечно же, я никого не выдавал. Арест моего брата последовал по просьбе испанской Супремы, что же касается остальных, то это были не друзья, а совершенно посторонние люди.

Автор не только склонен приукрашивать свои деяния (и злодеяния), но часто элементарно лжет.

Приведу пример.

Его взаимоотношения с этой жалкой комедианткой (с которой побрезговал бы якшаться любой порядочный человек) вовсе не были столь безобидными. Отец Гуаира не упомянул, что тем утром, перед тем, как он ее выгнал, вероятно, удовлетворив свою гнусную похоть, к нему зашел я. Не люблю подглядывать в замочную скважину, но ради истины отмечу, что они вовсе не сидели на его ложе. Упомянутая комедиантка, совершенно обнаженная, спала, укрытая покрывалом, а отец Гуаира стоял у окна.

Выводы делайте сами.

Впрочем, похоть — не единственный его порок. Я почти уверен, что убийство в доме Дзаконне не обошлось без его участия.

И вот почему.

Отец Гуаира знал некоторые подробности убийства, о которых просто невозможно догадаться («она умирала долго — и страшно»). Откуда?

Он знал, что убитая — не Климена (что выяснилось значительно позже). Опять-таки откуда?

Судя по всему, во время оргии с комедиантами и после нее распутный поп оказался слишком болтлив. А иезуиты, как известно, не терпят живых свидетелей. Кроме того, эта комедиантка знала о его участии в дуэли.

Он действительно испугался, увидев Франческу. Почему? Да потому, что, живая, она могла его изобличить, в том числе сообщить властям о его истинной роли в этой кровавой трагедии. Иезуит боялся не призрака мертвеца, а призрака разоблачения.

Особо следует сказать о Гуаире, о которой столь часто вспоминает автор.

Иезуиты вот уже почти целый век откровенно лгут, представляя свой парагвайский эксперимент в качестве попытки создания Нового Мира.

Смешно — и страшно.

Правда же в том, что на берегах Парагвая столкнулись две шайки рабовладельцев: испанские плантаторы и иезуитские «ловцы человеков». Отсюда их вражда. Порядки же в иезуитских редукциях ничем не лучше, чем в энкомиендо. Достаточно напомнить, что эти поборники мракобесия учат индейцев только четырем действиям арифметики и умению подписывать свое имя. Совершенно очевидно, что создание «самоуправления», отмена смертной казни и телесных наказаний, «защита» от испанцев, театр и праздники — это лишь способ обмануть бедных «инфлиес», дабы заставить их трудиться на благо Общества.

Недаром в начале своего путешествия отец Адам вел в Амстердаме переговоры с Ост-Индской компанией. Вот какому богу служит он и ему подобные! Я не говорю уже о том, что идея «социального равенства», изложенная в писаниях фанатика Мора и еретика Кампанеллы, порочна по своей сути.

Это и так очевидно.

И наконец о некоторых частностях.

Об отце Адаме, лжеце, распутнике и гордеце, читатели уже имеют определенное представление. Добавлю лишь, что сей иезуит напрасно мнил себя (что очевидно) Аполлоном. На самом деле его внешность могла вызвать только смех — длинноногий, длиннорукий, смуглый, он в самом деле весьма смахивал на гнусную обезьяну из американской сельвы.

А вот за брата Азиния мне до сих пор обидно.

Отец Гуаира относился к нему хуже, чем к собаке. А между тем брат Азиний — очень хороший и честный человек. Он — бывший регент хора, искренне любивший своих воспитанников, приятный собеседник и, кстати, вовсе не такой урод, как считает автор. Брат Азиний действительно небольшого роста, но его наружность скорее приятна, особенно когда он не надевает сутаны.

Что касаемо его порока, то он извинителен. Еще древние греки, равно как и римляне, не видели ничего преступного в однополой любви. Достаточно вспомнить Сократа, Александра Великого и Цезаря. Чувства человека следует уважать, а не презирать!

в которой содержится рассказ о плавании из Остии в Истанбул и далее на север, о климате и достопримечательностях Крыма и Татарии, об обычаях и нравах тамошних жителей, о путешествии через Татарийские степи в земли, лежащие у великой реки Борисфен, именуемой еще Днепром, а также о многом ином, которую автор для краткости склонен наименовать

В этих главах, неимоверно затянутых, автор повествует о плавании на венецианском корабле «Святой Марк» из Италии в столицу Блистательной Порты. В них содержатся пространные и совершенно не представляющие интереса размышления о средиземноморской торговле, в том числе о соперничестве между Генуей и Венецианской республикой в Леванте. Значительно более любопытны мысли отца Гуаиры по поводу исторических судеб Византии. Автор справедливо видит первопричиной ее падения православие, оказавшее пагубное влияние не только на Второй Рим, но и на Балканы и Русь.

При описании пребывания в Истанбуле излишне подробно смакуется мелкое и совершенно незначительное происшествие, связанное с братом Азинием. Несмотря на гнусные намеки автора, истина состоит в том, что этот достойный человек заблудился в кварталах Галаты и был вынужден воспользоваться гостеприимством одного греческого юноши. Из Истанбула отец Гуаира и мы, его спутники, направились на корабле «Яхья Бухтейн» в Татарийский Крым, где и сошли на берег Ахтиарской бухты

О том, что случилось на развалинах Топе-Тархана, о красотах и соблазнах города Бахчисарая, а также о некоторых обычаях и традициях Татарии.

Разбойники: Эй, парень! Присоединяйся к нам! Ты сможешь грабить, жечь, пытать, издеваться, насиловать девок и баб, пьянствовать и жрать вволю. Черт побери! Ты не прогадаешь!

Илочечонк: Но зачем все это? Во имя чего? Разбойники: Вот дурак непонятливый! Ясное дело — во имя свободы!