Горячий воздух колыхался, размывая изображение, Аня посмотрела на левый берег и увидела черный силуэт Петропавловки, в огненном обрамлении он казался особенно зловещим. Впрочем, разве со стороны Александра Невского можно увидеть Петропавловку? А почему нельзя? Теперь все можно. Вот, раскаленно-алый, выступает из тумана Михайловский замок. На него буквально жарко смотреть, каждый кирпичик словно только что из печки, а само здание выглядит пышущей жаром домной. Только домна вся красная, горячая, того и гляди взорвется, выпустив гулялый огнь, точно перед концом света.

Жарко, ох как жарко. А резиновая лодка плывет себе по текущей лаве, нет, не лаве, – раскаленные массы лавы тяжелы и вязки, а тут легкие, прозрачные языки пламени играли вокруг крошечной резиновой лодки. А это огонь чистый, огонь очищающий, огонь – страж между двумя мирами, огненная преграда, за которую нельзя.

Нельзя, а они плывут, огонь бессилен перед утлой резиновой лодочкой, безопасен для пластмассовых весел, великий вечный страж не замечает перевозчика, и его пассажирку, и еще кой кого не замечает. Но об этом кое-ком речь еще впереди. Пока о нем не знает Аня, ничего не ведает Захарыч, не в курсе страж – огонь.

Почему Ахерон течет через Питер? Почему ад бредит Санкт-Петербургом? Что ему в нем?

Огненные воды заключили в объятия Михайловский замок, с левой стороны засверкала решетка Летнего сада, вся объятая адским пламенем. Острые копья устремлены раскаленными наконечниками в небо. Но кто в него только не метил на этой земле? Туда же стремился попасть шпиль Петропавловской крепости. Точно турнирным копьем, тщился он пробить близкое Питерское небо. Куда слабым низкорослым кольям ограды Летнего сада, если даже турнирное копье не достало? Смешно.… Или, простите, это и не копья, а стрелы. Острые, отлично наточенные, горящие стрелы…

А впереди… что это за ограда? В Питере, помнится, нет такой ограды на Дворцовой набережной.

Ан, есть. И Ахерон прекрасно помнит эту ограду – ограду Зимнего дворца, о которой, возможно, позабыли уже и старожилы. Река расширяется. Лодка ускоряет свой ход.

Но если по левому борту Эрмитаж, по правому должна быть стрелка Васильевского острова. Аня только на секундочку скосила глаза направо, как оттуда рубанули по глазам белые прожектора, завыла сирена, а металлический голос начал выкрикивать номера резиновой лодки, с требованием немедленно причалить к ближайшему правому берегу или подойти к вышедшему им навстречу дежурному катеру.

– Сыны преисподней, вы пересекаете Ахерон без соответствующих документов и должны немедленно остановиться и сдаться водному подразделению «Явь». Остановитесь или будет хуже!

– Щас! – Захарыч встал во весь рост, заслоняя хрупкую пассажирку. И, подняв весло, направил его в сторону патрульного катера. – Живым не возьмешь!

– Постойте. Может, все же сдаться? – Заметалась Аня.

– Еще движение, и огонь поглотит вас, так что даже памяти не оставит. Именем Света приказываю сушить весла. Святую воду на поражение!

– Щас! – Взвыл Захарыч, и из его весла в сторону патрульного катера рванулась струя черного пламени. – Держись, Нюрка. Проскочим!

Аня закрыла голову руками, ощущая всем телом отдачу после выстрела.

– Пробку выдерни. Быстро выдерни пробку, девка! Погибнем без мотора! – причитал Захарыч, обильно поливая нападавших черным огнем.

В ответ с катеров начали бросаться серебряными, плюющимися раскаленным металлом, шарами. Одна капля попала на ватник Ани, и тот загорелся.

В ужасе она сбросила с себя ватник, и тут до нее дошел, наконец, приказ Захарыча. Приподнявшись над кормой лодки и чуть ли не перегнувшись через борт, она обнаружила пробку и, подергав ее немного, вытащила. Лодка мгновенно рванулась, да с такой силой, что Аня, без сомнения, вылетела бы прямо в огненный поток Ахерона, не схвати ее за шиворот Захарыч.

– Во гады, подкараулили-таки! – засмеялся он. – Должно быть, конец месяца, начальство лютует, вот они и за нас, грешных, взялись. А так обычно наши подмазывают кого надо, и можно путешествовать совершенно спокойно…

Аня молчала, подавленная произошедшим. Над их головами пролетели еще несколько серебряных шаров, после чего преследование неожиданно прекратилось.

– Кажись, проскочили полосу ихней власти, как же они надоели-то…

– А чего отстали? – Аня с опаской поглядела туда, где за огненным заревом обнаружилась засада «Яви», но ничего не увидела.

– А жара-то, силы небесные, впору темные очки покупать и загорать. Нет, придется перед начальством вопрос ставить: либо они обеспечивают меня охраной и платят в два, нет, в три раза больше установленного, либо дудки. Сил моих нет больше, кабы не супружница моя, давно бы уже уволился с проклятой работы к едрене фене. А то придумали, понимаешь ли, водораздел, «Явь» – «Навь» – «Нейтралы», нет, чтобы людям дать возможность жить по-людски, так нет же. Делют, делют, а что делют то? Проклятие!

Чертова работенка. Попадись мы сейчас в лапы «Яви» – как есть, мозги стерилизовали бы, а нас с тобой, девка, на принудительное исправление в бараки их клятые отправили. Мне года три впаяли бы за нелегальные перевозки в рабочее время, и еще пяток за отлынивание от основных обязанностей, тебе за нелегалку годик. Впрочем, мужу твоему тоже не поздоровилось бы, если что. Так что, коли попадешься, мой совет: до конца дурочку горем убитую из себя изображай, но мужика не сдавай. Не потому что любовь, потому что за соучастие еще добавят. И если кто из бойцов «Яви» прознает, что ты ездила к своему бывшему сексом заниматься – и тебя, и его быстренько стерилизуют, как кошек. Пикнуть не успеете.

С «Явью» шутки плохи, – он сел на свое место и, не выпуская из рук дальнобойного весла, извлек из портсигара папиросу, прикурил прямо от вод Ахерона. – Впрочем, «Явь» – это еще ничего, если попасться, когда у них на базе следаков нет, и в начале месяца. Когда они о плане еще не думают, тогда можно и за денежку договориться, или, бывает, просто отметелют как следует, ну, чтобы не нарушали больше, обшмонают, что найдут – отымут, и по-хорошему домой отпустят. Красота.

Наши ведь тоже не звери, если разобраться. Но попадись в «Навь» кто-нибудь из «Яви», первым делом в подвал тащат. И там метелят уж за милую душу, чертям в аду тошно. Но потом веру поменять не предлагают, а так, по-честному: хочешь жить – служи нам, не хочешь – как хочешь.

Никаких тебе издевательств, четко и ясно. Нет, в народе не случайно говорят, что «Явь» и «Навь» рука об руку ходят, чего не скажешь о «Нейтралах». Он поглядел на горизонт, силясь распознать там полоску настоящей воды, но, видно, не преуспел в этом.

– А «Нейтралы» что за звери? – После того как Захарыч рассказал ей о своей жизни, Аня стала относиться к нему с большей теплотой. В сущности, за то же самое мучается мужик – за любовь! А все, кто, так или иначе, были на стороне любви, ей нравились, будь то хоть Георгий с его четырьмя ребятишками и супругой, хоть Захарович. Ага, вот и определилась, быть надо на стороне тех, за кем любовь, а никак не по-другому.