Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В проходе стоял Лешек, сложив руки на груди. Глаза метали изумрудные молнии, выражение лица такое, что в пору лезть на люстру, дабы переждать бурю. Однако… показывать ему, что я испугалась и занервничала? Да никогда!
Поэтому, сделав грудь колесом, к которой прижимала Бецика, пошла в атаку.
— Ты почему ломишься без разрешения?
— Потому что времени мало, а моя дражайшая невеста решила потомить меня ожиданием, — ни капли не смутившись, ответил он, сокращая между нами расстояние.
Дверь сама захлопнулась. Да так, что по ногам пошёл ветерок.
«Если что — кину в него Бециком и буду драпать в окно», — промелькнула трусливая мысль.
Кто знает всех этих ведьмаков, князей и прочих. Поначалу все мишки Гамми, а потом — раз! — и сплошные проблемы на твою больную голову.
— Невеста? — тем временем ласково уточнила я. — Или все же жена?
Вопреки моим ожиданиям Лешек не растерялся и не смутился. Только остановился и качнул головой.
— Наконец-то ты это вспомнила, — усмехнулся он с какой-то необъяснимой горечью.
Я впала в ступор. Даже раздумала защищаться Бециком, который в этот момент начал тихонько попискивать.
Ты. Это. Вспомнила.
Так-так-так, момент! То есть я об этом прекрасно знала? Точнее не я, а прежняя Алина. Ах… сволочь бесцветная! Зараза! Кузякова дочка! Нет чтоб оставить бедной попаданке хоть какую инструкцию, просто свалила, оставив в награду хорошенький склероз.
— Я вспомнила? — выгнула левую бровь. — Если бы не князь, долго бы вспоминала.
Лешек кивнул, одним движением отобрал у меня барахтающегося мыша и, подойдя вплотную, вдруг прижался к губам.
Все мысли улетучились, меня бросило в жар, в груди будто что-то защекотало. Я чуть покачнулась, но сильные руки тут же обняли, не давая отстраниться ни на миллиметр. Бецик пискнул и шустро прополз у нас под ногами.
Едва оторвавшись, я попыталась восстановить дыхание и… привести мысли в порядок.
— Это тоже забыла? — мягко поинтересовался Лешек. — Или позовем князя, чтобы напомнил?
Я тут же вспыхнула от возмущения, в порыве чувств попыталась влепить пощёчину, но Лешек перехватил мою руку и снова поцеловал.
На этот раз поцелуй затянулся. Да так, что вмиг стало всё равно, что там за окном страдает дракон, рядом резвится летучая мышь, а за дверью целая толпа совершенно незнакомых личностей.
Мои ладони скользнули по его широкой спине. Губы Лешека казались самым хмельным напитком на свете. Голова шла кругом, и хотелось ещё-ещё-ещё.
«Ребенка сейчас делать не будем, — строго заявил внутренний голос, — мало ли из чего у них тут простыни сделаны!»
Почему-то этот странный довод подействовал, и с трудом, но всё же удалось разорвать поцелуй. В зелёных глазах Лешека бушевал шторм. Да-да, именно шторм. Сумасшедший такой, нереальный, не дающий думать о чем-то другом, кроме этого мужчины.
Я сделала глубокий вдох, провела ладонью по выбившимся из прически прядям.
— Так, а теперь давай с самого начала. Почему, когда я тебе делала предложение, ты промолчал?
Шторм поутих, но это не значит, что волнующееся перед новой бурей море чувств, стало менее опасным.
— Почему ты мне делала предложение, зная, что мы женаты?
Тишина. Озарение. Фонтан эмоций.
Ещё лучше. Сюрприз на сюрпризе. Алина, оказывается, замужем за Лешеком и в курсе, что находится в этом замечательном положении… состоянии… месте? Господи, как всё сложно!
Я судорожно скользнула ладонями по животу. Случайно не беременна хоть?
От Лешека не ускользнули мои действия. Он тут же нахмурился:
— Ты плохо себя чувствуешь?
Фух, слава богу, ничего плохого не заподозрил.
— Мы спали вместе?
Он закашлялся. Кажется, это серьёзный удар по самолюбию мужчины. Ибо если он имел с женщиной контакт, а она про это не помнит, то… всё очень плохо.
— Алина, ты издеваешься? — мрачно спросил Лешек.
Упс, кажется, мы злимся. И надо что-то срочно делать, иначе быть беде.
— Нет, конечно, любимый, — заверила я. — Просто после лекарни у меня провалы в памяти.
— Ты меня никогда не называла любимым, — ещё мрачнее сказал он.
Не просто мрачно, с какой-то неопределённой горечью.
— Пришло время, — твёрдо сказала я, пытаясь сообразить, что делать раньше.
Что-то ни одной приличной мысли в голове, а Лешек вот он. Я положила ладони ему на грудь, чувствуя, как обжигает кожа сквозь тонкую ткань.
— Ну, так что, может, освежим тогда мою память?
Долго уговаривать его не пришлось. Всё стало неважным. Я сама не поняла, как мы оказались на постели. И далеко не сразу дошло, что в комнате есть кто-то ещё.
У Малгожаты было мало времени и много дел.
А ещё был прекрасный вечерний сад, в котором никого не было. Почти.
Впрочем, чему удивляться, в замке князя все что-то не слава богу. Что-то, как-то, куда-то… И хотелось бы сейчас находится в Палланке, давать распоряжения неугомонным поварятам, слушать томные вздохи Марии по очередному красавцу, а не вот это всё.
Чего уж молчать, даже она, добропорядочная босорканя и уважаемая ведьма, нервничала. На кой черт их с Алиной сюда позвали? Ведь у Вацлава Шлях-Успенского ничего не бывает просто так. Этот полудемон настолько коварен и изворотлив, что расслабляться нельзя ни в коем случае.
Малгожата раздражённо выдохнула дым, пахнущий травами. Потом постучала резной трубкой по ладони.
В голове почему-то всплыли слова старикана-резчика, подарившего ей это произведение искусства.
— Самой прекрасной босоркане от рода Баландюх.
— Прямо-таки прекрасной, — усмехнулась Малгожата.
Уже тогда она понимала, что лесть хоть и приятна, но ухо надо держать востро. А босорканя кто? Ведьма с вампиром в одном флаконе. Оттого и красота более жгучая, потому и характер ужасный.
Но пан Баландюх — знатный мастер, делает такие курительные трубки, что можешь час стоять, рассматривая, как произведение искусства. Потому и подарок от него — нечто такое, от чего замирает сердце.
— Как есть, Малгожата, как есть, — улыбнулся он и вручил подарок.
С тех пор трубку она возила с собой везде, хоть и курила все реже и реже. Раньше-то после смерти Тадеуша дымила как паровоз, а сейчас… Стёрлось горе да развеялся дым. Что было — не вернуть.
— Тоже мне собеседница, — буркнул Живоглот, подвигая к ней когтем поднос с чашками. — Молчишь и куришь — ну никакого общения!
Малгожата чуть улыбнулась, вдохнула полной грудью прохладный вечерний воздух.
— Прости, Живоглотушка, с дороги устала.
— Ну и ложись бы спать, — проворчал дракон, правда, по морде было видно, что это он так, из вредности
