тогда судьба свежезамужней ведьмы может сложиться совсем не так, как хотелось бы.

И вот уже два часа мы говорили о женской доле.

Я даже прониклась подобием симпатии к Виславе. Оказалось, что она не такая уж и плохая баба. Вредная безмерно, заносчивая, но при этом такой стать… имелись причины.

— Отец всё мечтал о сыне. Правильно сыне, как он любил говорить, — устало произнесла она, крутя в пальцах хрустальный бокал, в котором ещё недавно находилась сладкая настойка. — Сразу он возлагал надежды на Тадеуша. Анджей был так, есть — хорошо, нет — ну и ладно. На меня вообще не обращал внимания. Девочка и девочка, кузяк с ней. Главное, чтобы замуж выпхать побыстрее, дабы на один рот за столом стало меньше. Я, собственно, и росла так. С мечтой поскорее вырваться из отчего дома, выскочив замуж за любого мужчину. Не скрою, мозгов было маловато, могла бы задуматься, что ничем хорошим это кончится.

— А дедуля-то шовинист у нас, — задумчиво сказала я, выуживая вишенку со дна бокала.

— Ещё какой, — мрачно заметила Малгожата.

Мы с Виславой одновременно посмотрели на неё.

— Да-да, — хмыкнула та, — он однажды посетил Бударпештскую академию, где учатся мои близнецы Матияш и Эрик. Пришёл, старый хрыч, познакомиться с внуками и оценить, как он выразился, их потенциал.

— После смерти Тадеуша уже? — чуть нахмурилась Вислава.

— После. — Короткий кивок и стук длинных ногтей по крышке стола. — Сказал, что… ну, неплохо. Хотя он, конечно, ожидал намного большего. Но разве может воспитать нормально детей баба? Да ещё и та, которая вечно торчит в Палланке, уделяя замку больше времени, чем детям.

— Если не ошибаюсь, обучение в Бударпеште дорогое, — осторожно сказала Вислава, — парочкой сребришей там не отделаешься.

Малгожата кивнула и сделала глоток настойки.

— Только кому это интересно? Старик Каторжинский был свято уверен, что женщина может заработать только одним местом. И не тем, что между стенок черепа, а тем, что между ног.

Внутри начала подниматься буря негодования. Вот сволочь!

Знаете, честно, не люблю зелёные помидоры, давящую обувь и мужиков, которые считают себя выше всего! Жалко, что дедуля носа не кажет в наш дом. Я бы с ним поговорила.

— Сволочь, — с чувством припечатала. — И как только с ним жила бабушка?

Вислава вздохнула, в первый раз за всё время я увидела, как на её лицо появилась скорбь.

— Наша мама умерла, когда мне было три года. Потом нашим воспитанием занимались няньки.

Повисло молчание. Я не знала, что сказать, а Малгожата не видела смысла в утешительных словах. Вероятно, так же, как и я, думала, что жизнь с таким мужчиной вряд ли была бы радостной.

Конечно, можно было бы его оставить, забрать детей и уйти. Но… я не знаю, какие там были условия, и что вообще происходило…

— Поэтому, когда появился пан Рагульский, друг нашей семьи, старше меня на пятнадцать лет, и даже не бедный ведьмак, — тихо продолжила Вислава, — всё поменялось. Он начал за мной ухаживать. Отец не возражал. Кажется, его всё устраивало. Дочке светила неплохая партия. А потом Рагульский сделал мне предложение.

— И ты? — осторожно уточнила я.

Вислава развернула лежавшую в хрустальной вазочке конфету с лесными орехами. Внимательно посмотрела на неё, будто хотела разглядеть что-то необычное, а потом вздохнула:

— Я согласилась. Понимаешь… — Быстрый взгляд желтых глаз на меня. — Я бы поехала учиться, не думая о замужестве, но отец постоянно выедал мозг: «Зачем выбрасывать столько денег? Всё рано родишь и сядешь дома».

Малгожата без слов обновила наши бокалы. Вот так лучше. После всего случившегося мне просто необходимо расслабиться в дамская компании.

И хоть тетка и была змеищей подколодной, но сейчас её было по-человечески жалко. К тому же просыпалась женская солидарность. А это страшное чувство!

— За то, чтобы с нами считались, — изрекла Малгожата. — И понимали, что каждая незаслуженная обида вернется бумерангом.

Звон трех бокалов, подрагивание огня свечей и горячая сладость во рту.

— А дальше что? — всё же не сдержалась я. — Ну с Рагульским.

Вислава качнула головой:

— Я согласилась стать его женой, и мы уехали в Варшавинцу. Там я поступила в академию колдовства Речи Шветной. Нужно сказать, была на хорошем счету у преподавателей, защитилась на отлично.

Я слушала, не перебивая, понимая, что с ведьмаком по фамилии Рагульский вряд ли что могло быть хорошего. Что-то подсказывало, что произошла она от красноречивого «рагуль» — слова, которое у нас использовали для обозначения либо сельского хама, который не в состоянии, принять культуру города, либо просто недалекого человека.

— У Рагульского был хороший дом, — продолжала Вислава. — Только вот я не сразу насторожилась, когда он предложил перенести нашу свадьбу. Подумаешь! Я была счастлива, что уехала из дома, что больше никто ничем не попрекает. Отец даже расщедрился на приданое. Но стоило мне переступить порог отчего дома, как младшую дочку сразу же вычеркнули из членов семьи. С глаз долой, из сердца вон.

Мне нечего было сказать. С таким отношением Вислава вряд ли бы выросла любящей тётушкой. Не то чтобы надо мстить всем, за то, что тебя не любили родители, но в то же время это можно понять.

Или во мне сейчас говорит пьяная вишня?

— В академии я училась сама, поступила сразу за собственные злотиши, а последние два курса обучалась бесплатно. И не рассмотрела, что муж стал заглядывать в игровые дома. Да так заглядывать, что в итоге мы остались на улице. Отобрали всё. До сих пор удивляюсь, как он не проиграл меня, — хмыкнула она. — Но, видимо, картёжник Рагульский не до кона потерял совесть. В итоге я осталась ни с чем. В тяжёлую минуту меня поддержали Надия и Анна, которые стали моими кровными сестрами после удачно выполненного курсового проекта. Но долго находиться у них в приживалках не хотелось, поэтому я сама разыскала Анджея.

— А чего меня-то невзлюбила? — проворчала я, глядя на огонь свечи сквозь вишневую настойку.

— А… может, вспомнишь, кто первый встретил меня неласково? — не растерялась Вислава.

И вот что странно… Язвит в ответ, но в то же время нет того, что было раньше. Куда-то делось всё желание уколоть, поиздеваться и ткнуть носом. Уж больше похоже на самозащиту.

Пришлось свести брови к переносице:

— Неласково?

Вислава чуть прищурилась. Кажется, ей это совсем не понравилось. Но я только обезоруживающе улыбнулась. А что? Полезная болезнь потеря памяти! Всё время узнаешь что-то новое.

— Не придуривайся, — предупреждающе произнесла она.

— Она действительно не помнит, — спокойно сказала Малгожата, складывая руки на груди. — И это подтверждение.

Вислава ещё раз подозрительно посмотрела на