Обретя уверенность после третьего безупречно проведенного приема, Фэллон попыталась преодолеть защиту наставника. Он парировал выпад, повернулся вокруг оси и шлепнул мечом плашмя по спине ученицы достаточно сильно, чтобы та полетела на землю лицом вперед.

– Проклятье!

– Иногда придется сражаться среди хаоса, когда тебя будет отвлекать множество вещей, но если не сконцентрировать внимание на противнике, то потерпишь поражение. Отодвинь в сторону мысли об испытании, очисти свой разум и думай только о своем мече и моем мече, о своем теле и моем теле. Следи за моими движениями, за глазами. И учись.

Фэллон изо всех сил постаралась сосредоточиться на тренировке, но все равно постоянно оказывалась на заднице, на коленях или лицом в грязи, с перерезанным горлом, проткнутым легким или отрубленной ногой.

К концу занятия правая рука почти перестала действовать, а все тело едва ощущалось, как после побоев.

К наступлению зимы Фэллон постепенно начала улавливать ритм и освоила множество полезных приемов. Хотя Маллик был скуп на похвалы, он все же давал понять, что доволен успехами ученицы. Теперь каждое утро она начинала с отжиманий, чтобы руки стали сильнее, а каждое занятие заканчивала упражнениями из йоги, которые помогали обрести чувство равновесия.

Не забывала Фэллон и про отработку трюков с деревьями, представляя лица братьев, когда те увидят, на что она способна.

Она наполняла ведра водой, поднимала их и делала жим, пока мышцы не начинали дрожать и гореть. А еще, когда Фэллон была абсолютно уверена, что за ней никто не наблюдает, она танцевала, надеясь улучшить координацию и сделать более точными движения ног.

Никто не отменял и теоретических занятий. Маллик рассказывал о богах, о старых традициях, о магии, о ритуалах и праздниках.

В свободное время Фэллон тренировалась с Миком и искала в лесу белого коня по имени Леох[8] с его золотым седлом.

На праздник зимнего солнцестояния они с Малликом провели обряд воззвания к богам, зажгли свечи, которые символизировали возвращение света после самой темной зимней ночи. А также смастерили и повесили венок – знак Колеса года.

Фэллон мечтала о видении про семью, о том, чтобы провести с матерью ночь, какую провела с Максом, но чувствовала лишь отголоски магических сил, слышала лишь обрывки фраз, произнесенных голосами богов.

Когда ритуал был завершен, они оставили часть пирога птицам и вылили немного вина на землю для богини.

Первое Рождество без родных всколыхнуло воспоминания и заставило Фэллон почувствовать себя совсем одинокой, как в дни после отъезда с фермы. И даже елка, которую Маллик разрешил подопечной выбрать и украсить по собственному желанию, не подняла ей настроения.

Но Колесо года продолжало свое вращение, несмотря ни на что.

Январь принес метели и снегопады. Река замерзла, и лед ярко сверкал на солнце. Стало слишком холодно, чтобы охотиться на дичь или искать неуловимого белого жеребца. Мик утверждал, что Леох достигает двадцати ладоней[9] в холке и не потерпит на своей спине всадника.

Ночи тянулись теперь бесконечно, оставляя слишком много времени для кошмаров о кружащих воронах и близящихся бурях. О каменных кругах, окутанных туманом, и о сущностях, скользящих в темноте.

* * *

Пока мир Фэллон сжимали ледяные тиски зимы, в поселении Нью-Хоуп вовсю кипела работа. Жители города разгребали лопатами снег, охотились на оленей, собирали урожай в обогреваемых теплицах. Повара общественной столовой, которую основала Лана, готовили огромные кастрюли супа, пекли множество буханок хлеба и пирогов, делали масло и сыры.

Дети посещали школу, где получали не только знания, но и практические навыки. А магическая академия имени Макса Фэллона помогала одаренным ученикам обрести контроль над способностями и учила уважать права других людей.

В поселении, где теперь жили более пятисот человек, вопрос охраны – как внешней, так и внутренней – стоял особенно остро. Здесь были должным образом избранные мэр и городской совет, а также небольшое отделение полиции и пожарная часть. С тех пор как первая группа выживших явилась в это место, община росла и процветала согласно планам основателей.

Ни один из тех, кто пережил Приговор, сумел добраться до Нью-Хоуп и стал свидетелем резни на четвертое июля, не забыл, насколько важно защищать город и насколько тонка грань между светом и тьмой.

Кэти Парсони выжила среди всего этого и лучше кого бы то ни было знала о непрочности мира. Она не просто потеряла родителей. Ее отец, хоть и не по собственному злому умыслу, стал причиной распространения вируса. После чего умерли все ее близкие, кроме близнецов, которые на тот момент находились в утробе.

Заражение, из-за которого пришли в упадок правительства и крупные города, пробудило магию. Теперь силами обладали люди по обе стороны баррикад.

Кэти выжила, а доброта, сострадание и героизм еще двух человек помогли ее детям появиться на свет. И еще одной сироте – обрести мать. Она часто размышляла, почему близнецы родились с магическими способностями, в то время как ни она, ни Тони ими не обладали. С другой стороны, часто бывало и наоборот: в Нью-Хоуп жили несколько семей, где именно у родителей пробудился дар, тогда как их дети остались обычными.

Все зависело от крови и передавалось от предков, но не всегда от отца с матерью. Кэти полагала, что Дункан и Антония унаследовали магию от деда, ее отца. Он был хорошим человеком и даже не предполагал, что являлся плотью и кровью древнего рода и что темные силы из-за завесы миров сделают его инструментом апокалипсиса.

Кэти постоянно переживала, что дар близнецов сделает их предметом охоты для тех, кто находится за пределами Нью-Хоуп. Для Мародеров, для жаждущих крови Праведных воинов, для ищущих власти подпольных сект, для остатков правительственных организаций, которые вербовали и изучали обладающих магией.

Но даже мать неспособна была удержать детей в пределах города. Они могли и хотели помочь, а их силы делали их незаменимыми.

В прежнем мире трое подростков сейчас беспокоили бы Кэти по совсем иным причинам: из-за проблем в школе, из-за дурного настроения, из-за попыток бунтовать. Конечно, она и сейчас со всем этим сталкивалась, но раньше ей не пришлось бы волноваться о том, что ее малыши не вернутся из разведывательных вылазок и спасательных операций.

И уж точно Кэти ни за что бы не разрешила четырнадцатилетнему сыну разъезжать на мотоцикле! Она до сих пор упрекала себя за согласие на подобное безумие. Во времена до Приговора близнецы не учились бы рукопашному бою, не говоря уже о том, чтобы тренировать других.

А милая добрая Ханна должна была бы тосковать по мальчику из школы или слишком громко слушать музыку в своей комнате вместо того, чтобы зашивать раны и вправлять кости в общественной больнице.