Подхватив резак и шланги, он бросился вниз, распутывая их на ходу. Бросил на ступени, перешагнул, торопливо спустился к двери, подтянул шланги еще ближе.

– Спички, Боря…

Борис вынул зажигалку, протянул отцу. Тот взял в руки резак, тронул пропановый вентиль, чиркнул спичку и быстро поднес к соплу. На конце резака сразу вспыхнуло слабое пламя. Оно колыхалось, грозя потухнуть. Степаныч прибавил топлива, пламя стало массивнее. На нем можно было бы вскипятить чай, но резать металл таким пламенем было невозможно. Виноградов и Борис это понимали.

– Приготовиться, – зашипел ветеран. – Оружие к бою. Удерживать дверь…

Степаныч, зажав между коленями резак, достал из кармана очки, с простыми стеклами, и надел их. Затем тронул кислородный вентиль. Пламя мгновенно выпрямилось, стало ярко-синим и загудело. Он еще прибавил, затем взялся за вентиль режущего кислорода и направил синюю струю на болт.

«Жаль, не оставил очки газорезчик», – думал Степаныч.

Металл побелел, закипая, с его поверхности побежала окалина. Степаныч осторожно подал режущий кислород, и металл брызнул упругой струей. Только бы не погасло пламя. Такое бывает при выбросах газа из-под окалины.

«Ванночка» – углубление под кислородной струей – привычно бежала в жидком металле. Головка болта отвалилась от двери и зашипела на сыром полу. Звякнул за дверью освободившийся крюк. Степаныч перекрыл оба вентиля, отскочил в сторону, опустил к полу резак.

Горящий металл ослепил его. Он ничего не видел, кроме нестерпимо белого яркого пятна и бегущих под ним ног, но тоже спешил вперед. Одинокие пистолетные выстрелы, торопливые очереди автомата, крики и мат – всё смешалось в голове. Пули визжали, рикошетя от бетонных конструкций.

Степаныч держал в руках «ТТ» и боялся выстрелить. Он был слеп.

Приблизились ноги и остановились напротив. Еще одни. Стоят, переминаясь.

– Опусти пистолет, папа.

Догадались, наконец-то. Дураком станешь, пока их дождешься.

Подошли еще одни ноги. Остановились. А руки обняли. Дрожат.

– Олег? Ты жив?

– Ушли… – бормочет вдалеке Виноградов.

– Все живы, – говорит Олег. – А эти ушли…

– Они внизу… Ничем их не выковырнуть. – Голос Бориса.

– Куда? Говорите точнее. До сих пор не вижу…

– Там бункер у них какой-то… Они стреляют оттуда.

– Значит, некуда им, – догадался Степаныч.

Яркое пятно в голове стало наконец рассыпаться. Сквозь множество мелких пятен Степаныч мог теперь видеть. На стенах горели лампы дневного света, Карманов стоял у широкого проема в бетонном полу. Вниз вела стальная вертикальная труба. Очевидно, по ней и спустилось волчье семя – обняли руками-ногами и скользнули вниз. Зато выбраться будет оттуда проблематично, однако нет неразрешимых в жизни проблем. Выберутся. И вновь примутся за свои делишки. Может, их даже к наградам представят за сегодняшний день. Нельзя их оттуда выпускать.

– Несите баллоны, – велел Степаныч.

«Газорезчик» знал, о чем говорил. Ему не задавили лишних вопросов – сказал, несите, значит, так и должно быть.

Баллоны спустили сверху, внесли в помещение, поставили рядом с проемом. Степаныч снял с них шланги. Он долго ждал этого момента, нагнулся над подвалом и крикнул:

– Выходите!

– А ты догони нас, – раздалось оттуда.

– Поднимайтесь! У вас нет другого выхода! Вокруг вас бетон!

Ему хотелось заглянуть в глаза, наполненные страхом. В нем по-прежнему жил старорежимный мент. Не может он действовать теми же методами, что и преступники. Человеку надо всегда дать попытку выйти из трудного положения.

– Вылезаете…

Очередь из автомата ударила рядом. Борис дернул отца за шиворот. Старый дурак решил сыграть в социалистическую законность.

– Для чего тебе баллоны?

– Надо! – Степаныч заметно нервничал. – Беги к Цареву наверх… Там – у входа в цех – трансформаторная подстанция… Выключи рубильник.

Борис убежал.

Степаныч подошел к стене и повернул выключатель. Свет погас. Светя фонарем, он подобрал с пола дверной крюк, размахнулся. Посыпались осколки стекла. Остались еще две лампы. Степаныч расколол и эти. В проеме двери поджидал Виноградов. Он не спорил с ветераном и сделал бы то же самое. Просто ветеран опередил.

Степаныч подошел к баллонам и открыл до отказа вентили. Два разных газа, смешиваясь, быстро заполняли помещение. Ветеран развернулся и пошел к двери. Виноградов терпеливо поджидал его.

– Энергия отключена, – тихо сказал он. – Пора нам отсюда уходить.

Степаныч, светя фонарем, подошел к выключателю, собираясь вернул его в прежнее положение, но в последний момент передумал.

– Подпирать будем? – спросил Виноградов.

– Думаю, надо дать им хотя бы шанс. У человека всегда должен быть в жизни выход.

Они поднялись кверху: у выхода из цеха маячили Бориса и Олега. Посреди цеха возвышалась в полумраке высокая фигура Карманова.

– Уходим, Степаныч! – крикнул он издали.

Не торопясь и постоянно оглядываясь, они вышли из цеха. Щит трансформаторной подстанции располагался рядом с воротами. У ворот с перекошенной физиономией лежал на асфальте охранник с проходной – не выдержал, решил пойти на выручку и получил по заслугам.

– Сзади подкрался… – Царев держал в руке здоровенный кинжал. – Видали? Между лопаток хотел мне всадить, – и покосился на безжизненное тело.

– Что с ним? – спросил Степаныч.

– Бросок через бедро. Головой об асфальт…

– Выходит, здесь никого больше нет?

– Так точно.

Иван Степанович подошел к рубильнику. Трансформатор без нагрузки едва мурлыкал.

– Уходим, Степаныч. Пора нам уже, – волновался Карманов. – До сих пор не пойму, что тебе взбрело в голову. Там же нет взрывателя…

Степаныч не слушал его. Он ждал. Нужно как минимум еще минут пять. Энергия отключена, лампы разбиты. Все совпадает. Если вновь подать энергию, толстые спирали на торцах ламп ярко вспыхнут и тут же сгорят.

– Поехали…

Рука ухватилась за привод выключателя и двинулась кверху. Трансформатор загудел под нагрузкой.

Степаныч на ходу прыгнул в машину.

Отъехав с километр, они остановились в темноте на дороге, вышли из машин. Степаныч нагнулся к номеру, ухватился за него и без труда снял. Фальшивый номер крепился поверх настоящего пружинистыми захватами. Сунул-вынул, и все проблемы. Борис на время пожертвовал.

Вдали возвышалось серое здание цеха. Преступники в милицейских погонах к этому времени могли давно выбраться из подземелья и отключить газ. Пусть живут. Не имеет Степаныч права распоряжаться чужими жизнями.