качестве свидетельства забытых женских достижений. Бытует мнение (противники которого — феминистки), что женщины не способны к творчеству, оригинальному мышлению или политическому лидерству. Поэтому открытие выдающихся предшественниц может очень усилить женские права и возможности, да и поддержать феминисток в том, что если женщины приучены уступать во всем мужчинам, то это следствие общества, но не природы. Современная феминистская история также показывает, что ранние феминистки также использовали историю: Кристин де Пизан (Christine de Pizan, 1365–1430) обращалась к достижениям «великих женщин» прошлого, которые явно противоречили утверждениям церковников тех времен, будто женщина не может быть интеллектуально равна с мужчиной (Lerner, 1993). Эти «повторные открытия» доказывают, что нет ничего нового в женском сопротивлении угнетению, вдохновляют и узаконивают феминистскую деятельность, способствуя усилению ощущения коллективной идентичности и политической деятельности. В этом смысле, как пишет Диана Кул (Diana Coole), история женского движения была «частью феминистского арсенала, собственной мифологией начинаний и побед перед лицом невзгод, обеспечивая движение непрерывностью и идентичностью во времени» (Diana Coole, 2000, p. 36).

Чья история? Что за история?

Однако сегодня многие феминистские исследователи, включая и Кул, используя свою осведомленность о политической природе истории феминизма, критикуют феминистскую подачу собственной истории. Не только некоторые «белые» западные женщины из среднего класса имеют тенденцию писать историю, исходя из своих частных интересов и проблем, приравнивая их к проблемам женщин в целом, но и те, кто подает историю феминизма и женского движения как продолжающийся эмансипаторский проект наложения повествования непрерывности на идеи и события, которые сами по себе «плюралистические, гетерогенные и случайные» (Coole, 2000, p. 38). Тем не менее, хотя они могут изменить наше понимание событий, такая критика не отрицает политической важности истории для феминизма. В самом деле, Кул пишет, что понимание не протяжной, а фрагментарной природы раннего феминизма, отражение которой мы может наблюдать в современной деятельности феминисток и их идентичности, — не проблематично; проблемы возникают лишь тогда, когда мы пытаемся рассматривать это движение с точки зрения «мета-нарратива» (Coole, 2000, p. 52).

Распространение осведомленности о разности и разнообразии может показать историю как многообразие голосов, усиливая впечатление, что она — не просто перечень неправильного или же прогресса. Не только многие современные феминистские историки опираются на гораздо более широкий круг источников и методов, чем те, которые использовались в прошлом, но и многие «неакадемические» представители и группы, включая иммигрантские группы, — пишут собственную семейную или общинную историю, обеспечивая этим укрепления чувства собственной идентичности (Cowman and Jackson, 2003).

Хотя немногие феминистки ожидают сегодня от истории открытия «истины», большинство может, в принципе, согласиться с Кристой Коумен (Krista Cowman) и Луизой Джексон (Louise Jackson) в том, что мы «в долгу перед женщинами, которые жили в прошлом; мы обязаны оценивать их с уважением и, следовательно, "правдиво"». Как утверждают Коумен и Джексон, процесс «обозначения, запоминания, пересказа и присвоения смыслов», включенный в такую оценку, достаточно сложен (Cowman and Jackson, 2003, pp. 43, 41). Выявление ряда особенностей прошлого опыта женщин поможет оценить заново наш собственный опыт. Такое признание особенности истории разных женщин предостерегает нас от одномерного решения современных проблем или выставления своих безапелляционных счетов прошлому.

Феминизм и история сегодня

Представление о частичной и нестабильной природе знания часто связывается с постмодернизмом. Тем не менее, не нужно быть постмодернистом, чтобы понимать, что история неизбежно включает в себя отбор, она также неминуемо содержит интерпретации, а не просто запись «что произошло» — все это сказал Джордж Оруэлл задолго до постмодернистов в своем мрачном романе «1984»: «Кто контролирует прошлое, контролирует будущее, кто контролирует настоящее, контролирует прошлое». Однако постмодернистский подход оценивает политическое значение истории в качестве инициативы и альтернативы, которая всегда может быть переписана и поэтому использована как феминистками, так и их оппонентами для оспаривания или поддержания главенствующих интересов, базирующихся на мужском опыте и интересах.

Обсуждение в этом подразделе предполагает, что феминистской истории необходимо держать баланс между осведомленностью о притеснениях и пониманием возможностей, и еще важно искать способы выйти за пределы видения истории как отпечатка прогресса или постоянного угнетения, признавая, тем не менее, что история — не чистая случайность. Подобная интерпретация истории придает смысл всякой деятельности, демонстрируя возможности женщин действовать в самых неблагоприятных условиях и выявляя условия прошлых феминистских свершений и поражений, а также может указывать на современные политические альтернативы. Она также обнаруживает, что если женщины не имеют общей истории и разделены своим прошлым опытом, который продолжает делить их и сегодня, это вовсе не помеха для поисков и нахождения общности, лежащей в основе «общности в различиях». Любая феминистская история настаивает на центральности гендера, как бы она его не концептуализировала. А еще приоткрывает те сферы жизни, которыми, как правило, большинство историков пренебрегает: речь о «частной» или «естественной» сфере.

Возвращение к теориям основного направления: Маркс, Гидденс и Пайерсон

Положения феминизма, проинтерпретированные в предыдущих подразделах, в основном совместимы с темпоральными перспективами Маркса, Гидденса и Пайерсона. Как уже упоминалось в первой главе, все это авторы основного направления, все, так или иначе, указывали на важность темпоральности для понимания социальных и политических феноменов, утверждая, что те не могут быть понятыми как вечные, но только как продукт прошлого и условия для будущего: ведь они, так или иначе, изменяются, иногда резко, а порой — незаметно. Хотя все авторы указывали на сдерживающее влияние среды, но настаивали на важной роли человеческого фактора в процессе исторических изменений. Видели ли они современные институции или структуры власти как отражение экономических сил или материальных условий (Маркс), социальные практики как накопление индивидуальных действий (Гидденс), — или выборов и моделей, которые ведут к самоусилению (Пайерсон), все они сходятся в одном: человеческие возможности не связаны только с существующим в данный момент, что семена перемен постоянно в них присутствуют, и будущее не целиком предопределено. Никто из этих авторов не занимался исследованием вопросов гендера, однако многие их идеи, как ни парадоксально, могут быть использованы феминистками. Этот подраздел продемонстрирует, что именно феминистки могут взять из темпорального анализа перечисленных авторов основного направления, и как это может быть модифицировано женщинами, которые хотят иметь перспективы, равные мужским.

Маркс: человеческая история и (вос)производство

Классическая теория марксизма поддерживает фундаментальную феминистскую темпоральную перспективу, что женское подчинение — это не вечное отражение врожденных отличий пола, и поэтому оно должно быть прекращено. Эта перспектива исходит из того, что если мы хотим понять и изменить современное положение женщин, мы должны