оповещения на аэродроме, с которой, в случае надобности, можно было вступить в переговоры с американцами. По сути, это был громкоговоритель, главным назначением которого было – оповещать личный состав аэродрома в каких-либо непредвиденных или срочных ситуациях. А потому никакой особой охраны там быть не должно. Да и народу на таком объекте должно быть негусто – от силы несколько человек. И очень могло статься, что это будут не мужчины, а женщины. Служба оповещения – это по большей части именно женская работа, а не мужская. Так что справиться с задачей Павленко и Муромцеву было несложно.

Так-то оно так, однако Муромцев был ранен. А раненый человек – это непредсказуемый человек. Сейчас он – в сознании, а через три минуты ему станет хуже, и вот он уже без сознания. Поэтому раненый, как ни крути, всегда обуза. Особенно – когда нужно выполнять срочное и опасное задание. Но при этом, понятное дело, раненого не бросишь. За ним нужно приглядывать, ему нужно оказывать помощь. Хорошо, если в группе несколько человек, хотя бы трое. Один – приглядывает за раненым, другой наблюдает за неприятелем и выполняет задание. А если состав группы – всего два человека? Вот то-то и оно.

– Ты как? – спросил Павленко у Муромцева.

– Передвигаюсь на своих двоих, – попытался пошутить Муромцев.

Такая попытка несколько успокоила Павленко. Шутит – это хорошо. Значит, контролирует себя. Стало быть, у него есть еще силы, чтобы шутить. Но, с другой стороны, Павленко приходилось видеть людей, которые пытались шутить даже за две минуты до своей смерти…

– Тогда – вперед! – махнул рукой Павленко. – Теперь главное – ничего не перепутать и не вломиться сдуру в какой-нибудь склад вместо точки оповещения. Или – прямо в казарму… Смеху-то будет!

– Не вломимся, – успокоил его Муромцев. – Я знаю приметы, по каким легко можно отличить пункт оповещения от склада! По ним и двинемся.

– Тогда – веди, – сказал Павленко. – А я буду рядышком. Буду тебя поддерживать…

– Ничего, я сам, – слабо запротестовал Муромцев.

Павленко ничего не ответил, вздохнул, и они двинулись на поиски точки оповещения.

– Вот сюда, – указывал Муромцев. – Теперь – сюда. А теперь – прямо до того здания.

– Ты в этом уверен? – с сомнением спросил Павленко. – Мало ли где им вздумалось обосноваться…

– А вот мы сейчас уточним! – сказал Муромцев. – Видишь тех троих солдат, которые шагают нам навстречу? У них и спросим.

– Да, но… – почесал затылок Павленко.

– Ничего, спросим… Спрашивать буду я. А ты молчи и улыбайся. А лучше – закури сигарету. Сигареты у тебя, надеюсь, американские?

– А то какие же, – хмыкнул Павленко.

– Вот и кури. И не вынимай сигарету изо рта, пока я буду говорить с теми ребятами… Когда у человека в зубах сигарета, он обычно молчит.

Павленко поспешно достал сигарету и закурил. Трое американских солдат, между тем, приближались.

– Привет, парни, – окликнул их Муромцев по-английски. – Мы тут новенькие, прибыли ночью, так что пока не знаем, где тут у вас что располагается. Нам нужен пункт оповещения. Не подскажете, как до него добраться?

– Техасец, что ли? – улыбнулся один из солдат.

– А что, заметно? – улыбнулся в ответ Муромцев.

– Больше слышно, чем заметно, – еще шире улыбнулся солдат. – Техасский выговор не спутаешь ни с каким другим. У меня подружка тоже из Техаса…

– Это здорово! – Муромцев хлопнул солдата по плечу. – Ты сделал правильный выбор! Наши девчонки – самые лучшие!

– Ну, это вопрос спорный, – вмешался в разговор другой солдат.

– И спорить не о чем! – запротестовал Муромцев. – Знаю, что говорю!

– А что это ты такой бледный? – прищурил глаза первый солдат. – Вон – даже круги под глазами. Нездоровится?

– А! – беспечно махнул рукой Муромцев. – Просто не спал уже две ночи! Вдобавок простуда. Дурная здесь погода, парни! Не то что у нас в Техасе… Ну, так как же пройти к пункту оповещения?

– А вот, видишь ту каланчу? – указал солдат на здание, которое и впрямь отдаленно напоминало пожарную каланчу. – Это он и есть. Поднимешься на второй этаж, а там разберешься. – Солдат покосился на старательно курившего Павленко и сказал ему: – Ковбой, угости сигаретой. А то у меня, как назло, кончились.

Павленко, разумеется, не понял, что ему говорят, но сориентировался по тону. Он вытащил из кармана пачку и протянул американцу.

– Я возьму несколько, – сказал солдат. – Про запас.

Павленко неопределенно щелкнул пальцами. Это могло означать что угодно, в том числе и согласие. Солдат извлек из пачки четыре сигареты и хлопнул Павленко в знак благодарности по плечу.

– Благодарю, парни, за подсказку, – сказал Муромцев. – Мы пойдем…

– Бывай, техасец! – сказал солдат. – А все-таки тебе надо полечиться. А лучшее лекарство – это…

– Хорошая бутылка виски! – продолжил его мысль Муромцев. – Так и сделаю!

Американцы разом рассмеялись и пошли своей дорогой.

– Фу, – в изнеможении выдохнул Муромцев. – Вроде как пронесло. А я-то уже подумал, что мы засыплемся. Особенно когда этот весельчак попросил у тебя сигареты. Я думал, ты не выкрутишься…

– Я услышал слово «сигарета», – улыбнулся Павленко. – И сообразил… Ну что, пошли к каланче?

– Погоди, – сказал Муромцев. – Дай отдышаться…

Павленко ничего не сказал, лишь искоса взглянул на Муромцева. Действительно, общение с американскими солдатами отняло у него много сил. Это было очень даже заметно по внешнему виду Муромцева.

– Не косись и не вздыхай, – сказал Муромцев. – Полторы минуты – и я буду в форме. Ты обещал нежно меня поддерживать. Сейчас это мне не помешает…

Павленко подошел к Муромцеву вплотную. Тот оперся о его плечо и закрыл глаза. Это было все, что могли себе позволить спецназовцы в такой непростой обстановке.

– Пошли, – ровно через полторы минуты сказал Муромцев.

До каланчи ходу было немного, но Муромцеву даже такое небольшое расстояние далось с трудом. По пути они с Павленко несколько раз останавливались, Муромцев закрывал глаза, глубоко дышал, но через полминуты открывал глаза, набирал в грудь воздуха, и они шли дальше.

Наконец они подошли к каланче. Внутрь здания заходить смысла не было – лестница на второй этаж