в обработке ран. Быстро, ловко и почти безболезненно она сняла окровавленные бинты, открыла коробку, взяла из нее тюбик с каким-то снадобьем, обработала им раны, наложила тампоны, поверх них – бинты.

Павленко лишь несколько раз удивленно крякнул, наблюдая за действиями Мериды. После того как одежда Муромцева была приведена в порядок, женщина протянула Муромцеву две большие пилюли розового цвета.

– Что это? – спросил Муромцев.

– Обезболивающее и одновременно снотворное, – пояснила Мерида. – Вам нужно поспать.

– О, нет, – покачал головой Муромцев. – Нельзя мне спать…

– Но вы же опасно ранены! – настаивала женщина. – Раненым нужно много спать! Нас этому учили!

– Так это смотря в какой ситуации, – улыбнулся Муромцев. – Сейчас не та ситуация, чтобы мне спать.

– Вы можете потерять сознание! – настаивала женщина.

– А тогда вы вернете меня в него, – сказал Муромцев. – Ведь вы это сможете, не правда ли?

Женщина ничего не сказала. Она все так же стояла на коленях перед Муромцевым и растерянно держала в руках две большие розоватые пилюли. Муромцев тем временем перевел их короткий диалог Павленко.

– Да, спать тебе сейчас нежелательно, – вздохнул Павленко. – Хотя и не помешало бы. Для раненого сон – лучшее лекарство. По себе знаю. Был однажды со мной похожий случай… А что касаемо обезболивающего – так оно есть и у нас. Немного, правда, но все же. Вот я сейчас…

Он достал свою аптечку и вынул оттуда шприц и ампулу. Мерида неожиданно, но вместе с тем решительно отняла шприц и ампулу у Павленко и произнесла несколько слов.

– Говорит, что она сделает укол сама, – перевел Муромцев.

– Вот ведь какая настырная! – возмутился Павленко. – Будто я сам не умею!

– Пускай делает она, – сказал Муромцев. – Может, мне так приятней…

Павленко возмущенно открыл было рот, чтобы ответить, но ничего не сказал и неожиданно засмеялся. Вслед за ним рассмеялся, как мог, и Муромцев, и даже Мерида чуть заметно улыбнулась. Муромцев хотел перевести ей свой разговор с Павленко, но она лишь качнула головой:

– Не надо. Я и так поняла.

И – быстро и ловко уколола Муромцева. Он даже почувствовать ничего не успел.

– Спасибо, – сказал он Мериде. – Мне кажется, я это запомню надолго…

Женщина ничего не ответила, встала с колен и отошла к окну. Павленко помог Муромцеву сесть в кресло. В помещении воцарилась тишина. Все ждали следующей минуты, никто не знал, какой она будет.

Глава 14

Конечно, военные власти Темпельхофа почти сразу же узнали, что все ключевые пункты аэродрома захвачены бойцами советского спецназа. Об этом им донесли служащие, изгнанные русскими с ключевых пунктов. Ну а когда об этом было сообщено по громкой связи, ни у кого не осталось и последнего сомнения в том, что произошло.

Да, военный аэродром был в руках невесть откуда взявшегося советского спецназа, мало того – он фактически был полностью выведен из строя и перестал быть аэродромом. Что же это за аэродром, если на него невозможно посадить самолет?

Именно об этом и состоялся телефонный разговор между генералом Галлахером и командующим американским военным подразделением, базировавшимся на аэродроме. Фамилия командующего была Кларк, звание – полковник. Разговор оказался коротким, гораздо короче того, который совсем недавно произошел с полковником Дэвисом, начальником военной базы «Голубые цветы».

– Ну? – ядовито спросил генерал Галлахер, когда полковник Кларк доложил ему о последних событиях на аэродроме. – Оправдывайтесь, сэр. Я не сомневаюсь, что вы приготовили кучу самых разных оправданий. Из которых само собою вытекает, что лично вы абсолютно ни в чем не виноваты. Виновны все – русские, черт, дьявол, марсиане – но только не вы! Я угадал?

– Я не снимаю с себя вины, – сказал полковник Кларк.

– Ах, какая бездна раскаяния! – воскликнул генерал Галлахер. – Не командир элитного подразделения, а прямо кающаяся грешница! И что же дальше?

– Хочу заметить, – сказал полковник, – что за безопасность аэродрома отвечаем не мы, а наши германские союзники.

– Неужели? – умилился генерал. – Это, конечно, меняет дело. Все равно у меня имеется вопрос: а вы-то сами, полковник, вместе с вашими солдатами что делаете на аэродроме?

– Выполняем приказ командования, – ответил полковник.

– И что, успешно выполняете? О да, разумеется, успешно! Что и свидетельствует из вашего доклада! Я доволен! Думаю, что и президент будет доволен, если узнает о вашем рвении, расторопности и доблести! Думаю, вы вполне заслужили высокую награду! Которую я вам и обещаю – в самое ближайшее время! – Генерал умолк, перевел дух и продолжил: – Но все равно даже при таком идеальном раскладе у меня к вам имеется один маленький вопросик. Скажите, какой смысл вашего пребывания на аэродроме, если он – в руках неприятеля? А?

Полковник промолчал, да и что он мог ответить?

– Молчите? – ядовито осведомился генерал Галлахер. – Тогда вот вам еще один вопрос: вам известна ситуация, сложившаяся вокруг Берлинской стены?

– Разумеется, – ответил полковник.

– А тогда у меня к вам еще один вопрос – последний. Куда прикажете сажать наши самолеты с подкреплением? На какой аэродром? Они уже в пути. В пути, полковник! На подлете к аэродрому! Может, у вас есть запасная посадочная площадка? Ну так назовите мне ее!

И на это полковник не нашел что ответить.

– Черт бы вас всех побрал! – искренне пожелал генерал. – И вас лично, и полковника Дэвиса, и всех ваших подчиненных вплоть до последнего повара! Тупицы! Лодыри! Может, вы считаете, что война уже закончилась и можно расслабиться? Ну, так берите пример с русских – они так не считают! У хорошего врага не грех и поучиться – если у самих нет ничего в голове!

Полковник Кларк по-прежнему продолжал безмолвствовать.

– Слушайте приказ, полковник, – усталым, почти безнадежным тоном произнес генерал Галлахер. – Честно говоря, я сомневаюсь, что вы его исполните, но ситуация такова, что исполнять его, кроме вас, на данный момент некому. Так что – слушайте… Немедленно – вы слышите? – немедленно выбить противника с ключевых точек аэродрома! Привести оборудование в полный порядок – также немедленно! Об исполнении доложить лично мне! Я все время на связи! Вам все понятно?