«Ну, что скажешь про него, Пашка?» – прозвучал в голове голос тренера. Этот парень как будто сошел с экрана и на манер последнего киногероя выискивал среди зрителей свою жертву. «Не знаю, что и сказать, тренер. Парень похож на профи».

Профи тем временем обошел помещение. И по тому, как он двигался и фиксировал свой взгляд на отдельных предметах, становилось понятно: здесь он впервые. ОН ВЫПОЛНЯЛ ИНСТРУКЦИИ, и в этих указаниях на первом месте – расположение предметов. Сейчас он сравнивал реальную картинку с той, что сложилась в ходе инструктажа в его памяти, и сложившийся порядок вещей стал для него «флажком», особой меткой. Он подошел к стеллажу и только там, достав из внутреннего кармана куртки фонарик, включил его.

Я тоже любил порядок вещей, и знакомство с Ритой только утвердило во мне эту тягу.

Ночной гость открыл первую коробку, освободил ее от диска, а потом от обложки, и все это положил на стол. Глянув на фотографию, отправил ее в карман куртки. Вложив в бокс обложку и диск, вернул его на полку. Затем выборочно взял из середины еще один бокс, и все повторилось сначала. Ну что, удовлетворится он двумя попытками или последует истине: все, так или иначе, происходит трижды, любое дело завершается не с первого или второго, а только с третьего раза? Итак, он забрал еще одну, третью фотографию. У меня после этого зародилось подозрение: вдруг он и дальше продолжит щелкать коробками и шелестеть обложками? Но нет. Он вынул из кармана полиэтиленовый пакет и начал складывать в него коробки с дисками: первую, вторую, третью. Оставшиеся стали заваливаться на образовавшуюся пустоту, и ему пришлось поправить ряд, наклонив его в другую сторону. Наконец последний бокс перекочевал в сумку.

Я не зря зациклился на этой мышиной возне: я снимал эту возню на смартфон, пристроив его на спинке дивана, а для меня это что-нибудь да значило. Дальше я смотрел на ночного гостя глазами сценариста. Вот что-то изменилось в поведении этого человека. Его движения стали замедляться, как будто его мозг отключил этот процесс и подключил другой. Мне было знакомо это чувство, и я мог точно сказать: что-то насторожило его. Вот этот миг его возвращения в реальность. Он действовал безошибочно, как сканер. Вынув из кармана фотографию, снял со стеллажа первый бокс.

КРОСС перепутал снимки.

Снимок ХРОМЧЕНКО оказался не на своем месте.

Он резко развернулся – и вовремя: я уже был в шаге от него и выбросил вперед правую руку. Таким вот прямым я досрочно, техническим нокаутом, одержал победу в финальном поединке, проводившемся в рамках Министерства обороны. Этот парень тоже брал кубки. Времени и возможности уклониться от убийственного удара у него не было. Он подался назад, заваливаясь на стол, чем смягчил удар. Я достал кулаком его подбородок, но этот удар оказался слабее джеба. Мой противник хоть и пропустил прямой, завалившись на стол, но получил и преимущество. Успев поджать под себя ноги, он, опираясь спиной о крышку стола, ударил меня в грудь обеими ногами. Замаха у него не вышло, и удар больше походил на толчок. Так что, в плане киксов мы с ним сравнялись.

Я обрел равновесие, лишь отступив на пять-шесть шагов. Он же, снова подтянув колени к подбородку и сложившись, как перочинный ножик, распрямился с силой и скоростью выкидного ножа, демонстрируя свое главное оружие – ноги. Шаг вперед, ложный замах правой ногой и ею же – по-настоящему сильный. Я едва успел убрать голову, а мой противник сумел опустить ногу и, крутнувшись на ней же, снес меня с ног обратной подсечкой.

Этот удар оказался таким мощным, что мои ноги взметнулись кверху и я приземлился на лопатки, в следующий миг моя голова по инерции ударилась о пол. Свет на мгновение померк перед моими глазами, а в следующую секунду мне пришлось уйти от противника перекатом, и в то место, где находилась моя голова, со страшной силой ударил ботинок. Скорость, с которой передвигался мой противник, не позволяла мне подняться с пола. Он гнал меня к стене, откуда мне одна дорога – на потолок. Он прихлопнет меня, как муху.

Локти мои наткнулись на что-то мягкое. Ковровая дорожка! Я уже лежал на ней, осталось только, чтобы на нее хотя бы одной ногой ступил мой противник. Он не дурак, однако в пылу борьбы мог пропустить такую важную деталь. Мне бы не пропустить момент атаки. А вот и он. Я перекатом ушел в сторону, и прихватывая обеими руками дорожку, рванул ее на себя. Ноги моего соперника поехали в мою сторону, а сам он как будто – в другую, такое у меня сложилось впечатление. Он снова оказался на ногах и снова ринулся в атаку. Но я встречал его уже в своей левосторонней стойке.

Удар ногой, которым можно было выбить пробку из винной бочки, цели не достиг: я успел увернуться и, оказавшись сбоку от соперника, отвесил ему хук – как и положено, согнутой в локте рукой с близкой дистанции. Благодаря повороту корпуса и переносу центра тяжести он оказался неожиданно мощным. Моему хуку позавидовал бы сам Томми Моррисон, отправивший в нокаут не один десяток боксеров. Одним ударом я переломил ход боя.

И вот теперь, когда мой противник по-настоящему проникся моим ударом и, пошатываясь, разворачивался ко мне лицом, я, не забегая вперед, положил победу к себе в карман. Он действительно был профи и рассмотрел во мне панчера-нокаутера (это когда я ползал по полу, он видел перед собой червяка). Я не стал тянуть время. Впрочем, надо отдать ему должное, и он тоже. Я буквально влетел на средне-ближнюю и накатил ему с обеих рук под разными углами. Мне не стоило с ним клинчевать, и я отпрыгнул назад. Он дал мне отдохнуть за парой ударов ногами и снова был вынужден подпустить ближе. Книгохранилище превратилось для меня в настоящий ринг. Я провел наработанную до автоматизма связку: крюк в печень и тут же левый апперкот. И не понял, почему мой противник не на полу. Обычно после таких ударов рефери считает до десяти и прекращает бой: «Аут!» Мне не стоило наносить ему даже вот этот джеб левой, не говоря уже о последующем прямом в голову. Мой противник стал быстро пятиться, как раз к той стене, к которой хотел загнать меня. Ноги его подкосились, руки повисли вдоль туловища, а он все стоял. У меня мурашки побежали по спине… когда он вдруг упал, как будто его снесли подсечкой. Я подошел ближе, все еще держа одну руку в защите, и отвел глаза. Язык не повернулся назвать это нокаутом. Парень был скорее мертв, чем жив.

Мне понадобилась минута времени и глоток воды, и я снова пришел в норму.

То, что я принял за полусапожки, на самом деле оказалось хайкерами, а манжеты на спортивных брюках были с резинками, что, в общем и целом, походило на заправленные в сапоги брюки. Это были классные ботинки, разработанные для походов по пересеченной местности. Я сравнил их с профессиональным инструментом и оказался недалек от истины. Обладатель этих хайкеров передвигался так же легко и уверенно, как хоккеист на льду. Подвернуть в них ногу – это нужно умудриться.

Я засмотрелся на рифленую подошву и даже не заметил, как она отдалилась от меня, а потом приблизилась. Свет погас. Занавес.

Мне снилось что-то ужасное. Я в плену. В углу самого темного и сырого помещения, которое только можно себе представить. Я связан особым способом, при котором любое движение руками или ногами непременно перекроет мне кислород. Кто-то подносит к моему лицу раскаленную кочергу. Я готов ответить на любой вопрос, открыть самую страшную тайну. Но нет, кочерга – инструмент в руках палача, и ему от меня ничего не надо. Крик застрял в горле. Раскаленный до малинового цвета металл уродует мне лицо. Сначала одну щеку, потом другую.