– И что помешало?

– Об этом не хочу вспоминать.

– Зря… Может, если поговорить, перестанет саднить?

Понедельник, 16 апреля 1984 года

– Виктор Николаевич, можно войти? – Василий стоял на пороге кабинета начальника следственного отдела.

– Заходи, Труфанов, – распорядился майор.

– Вызывали?

– Вызывал! – Он говорил укоряюще-менторским тоном. – Что ж ты? Неделю провозился с пустячным делом, а закончить не можешь?

– Не такое оно пустячное, – возразил Труфанов.

– Брось! – Петров энергично прикурил сигарету. – Я смотрел материалы дела. Есть показания художественного руководителя. Чего еще тебе нужно? Уехала она. Понял? У-е-ха-ла!

– Дело в том, что там фигурирует некто Роев…

– Сроку тебе – сутки. Оформляй отказ в возбуждении уголовного дела и объявляй Свиридову в розыск.

– Слушаюсь! – козырнув, Василий вышел из кабинета.

Вернувшись к себе, взял с полки Уголовно-процессуальный кодекс и положил на рабочий стол. Черновик постановления об отказе был готов через сорок минут. Труфанов отнес его секретарше. Еще через полчаса, отпечатанный, завизированный, с уже проставленным исходящим номером, отказ лежал перед ним.

– Прокурорскую копию я уже отправила с документами, – сказала ему секретарша. – Эту нужно отнести заявителю и разъяснить порядок обжалования.

– Сделаю, – Труфанов забрал бумагу, надел шинель и фуражку. – Я – к заявителю.

Мать Лены Свиридовой он застал за глажкой белья. Екатерина Владимировна пригласила его пройти, а сама продолжила сосредоточенно гладить кофточку дочери.

– Вот, – начал Труфанов. – Принес постановление. – Чуть помедлив, он пояснил: – Отказ в возбуждении уголовного дела.

Екатерина Владимировна повесила кофточку на деревянные плечики, взяла короткую юбку и продолжила глажку.

Василий сказал:

– Основание отказа… – откашлялся он, – отсутствие события преступления. В соответствии со статьей Уголовно-процессуального кодекса…

– Как вы сказали? – спросила Свиридова.

– Отсутствие события преступления, – повторил Труфанов чуть громче.

Екатерина Владимировна сняла с гладильной доски юбку, проверила, все ли в порядке.

– Значит, Алена жива?

Не зная, что на это ответить, Василий робко заметил:

– Вы можете обжаловать постановление в порядке, установленном статьей номер…

– Зачем? – перебила его Свиридова. – Слава богу, Алена жива. Я уже собрала ее вещи. Скоро приедет и заберет чемодан. Вот только не найду ее серенький свитер… – Она закрутилась на месте, потом покачнулась и схватилась за голову. – А, ладно… У серенького локотки порвались. Свой бежевый положу. Ей там нужнее…

Екатерина Владимировна взяла стопку белья и отправилась в соседнюю комнату. Труфанов последовал за ней, остановился в дверях и молча наблюдал за тем, как она укладывает вещи в небольшой чемодан.

– Никак не придумаю, куда положить туфельки… – Свиридова села на кровать дочери.

– Завтра я подам ее в розыск, – пообещал Труфанов.

– Может быть, положить в ее школьную сумку?

Он прикрыл глаза и сказал:

– Да, в школьную сумку будет нормально.

– Она действительно поверила, что Алена жива, или просто сошла с ума? – спросила Дайнека.

– А разве это не одно и то же? – грустно усмехнулся Труфанов.

Она опустила голову.

– Что было потом?

– Объявили Свиридову в розыск. После чего мне дали несколько мелких дел.

– И вы больше не пытались узнать?

– Пытался.

– Что-нибудь накопали?

– Ну, например: Елену Свиридову видели в машине Роева.

– Кто?

– Горничная с третьего этажа.

– Откуда она знала Свиридову?

– Город маленький. Здесь все друг друга знают. Горничная видела их на территории Краевой больницы.

– В Красноярске?

– Да.

– Зачем они туда ездили? – спросила Дайнека.

– Не знаю.

– Впрочем, какая разница. Главное, были вместе. Еще что-нибудь?

– Работая по другому делу, я узнал, что Сопелкин был информатором.

– Это как?

– В те времена комитет госбезопасности вербовал сознательных граждан, чтобы те доносили. Псевдоним у Геннадия Петровича был замечательный – «Дятел».

– Неблагозвучно, – скривилась Дайнека.

– Занятие тоже малопочтенное.

– Вы использовали эту информацию в поисках девушки?

– Нет.

– Почему?

– Потому что вскоре меня перевели в другой город.

– Куда?

– В Абакан.

– Но ведь это так далеко… – помолчав, она вдруг спросила: – Думаете, вас нарочно убрали?

Не ответив на вопрос, Труфанов сказал:

– В Абакане я провел двадцать семь лет…

Дайнека прикинула что-то в уме.

– Получается, вы недавно вернулись в Железноборск?

– Два года назад.

– Вы сами сюда попросились?

– Сам.

– Значит, была цель?

– Город очень хороший, – улыбнулся полковник.

– Ну-ну… – сказала Дайнека, и в этот момент у нее зазвонил телефон. Она взяла трубку: – Да, мама…

– Пожалуйста, приезжай сегодня пораньше, – сказала Людмила Николаевна.

– С тобой все хорошо?

– В конце концов, ты приехала, чтобы побыть со мной.

– Сейчас приеду и отвезу тебя к озеру.

Труфанов встал со скамейки и, дождавшись, когда закончится разговор, вздохнул.

– Если бы знать, с кем Свиридова говорила тем вечером в темном амфитеатре…

– Боюсь, что этого нам никогда не узнать, – грустно подытожила Дайнека.

Она подъехала к матери раньше, чем ожидалось. Труфанов подбросил ее до дома.

Дайнека вывезла коляску за ворота и зашагала в сторону озера. На берегу было полно отдыхающих. Солнце раскалило воздух до жгучего марева, и все, кто мог, спасались в воде.

– Жарко, – сказала Людмила Николаевна. – Идем в перелесок.

Благополучно преодолев склон, они устроились под березами. Дайнека легла на траву, а мать осталась сидеть в инвалидной коляске.