Валерия любила и жалела своих героинь, как никогда не жалела и не любила живых людей. Она готовила им для финала спасение, любовь, замужество, богатство, детей. А они по своей строптивой женской природе вдруг изворачивались к этому самому финалу и оставались жертвами с раненой душой. Что-то не давалось Валерии в создании теоремы однозначного счастья, того самого простейшего счастья, которое и нужно, наверное, читателю, покупающему детективы, чтобы почитать в метро или на пляже. Вот потому она и работала над поиском универсального рецепта хеппи-энда.

Мешало одно. Самым главным неизвестным в уравнении жизни самой Валерии было именно счастье. Счастье было для нее равно существованию на Марсе или в раю. Нет такого опыта, нет вариантов ответа — выдает поиск души. Не знает Валерия, что именно требуется женскому сердцу, от чего оно теплеет или тает. В какой ситуации глаза начинают видеть солнце, а тело расслабляется? Она сама никогда не расслабляется на своих каблуках-ходулях в одежде-броне.

Когда книги стали хорошо продаваться, наладился поток, Валерии удалось воссоздать что-то вроде карманной копии бывшего государственного конструкторского бюро. Она нашла нескольких сотрудников, до сих пор сидевших без работы, и вложила заработанные деньги в частную, вспомогательную контору по поиску, разработке новаций, генерации идей, которые предлагала крупным исследовательским центрам на коммерческой основе. Дело пошло. Она вновь стала ходить по утрам и вечерам к метро в десяти минутах от дома и обратно.

Вот тогда она и приехала за Павликом, которого раньше навещала раз в неделю. Он был уже в дошкольном детском доме, скоро — перевод в школьный детдом.

— Мой совет, — сказала воспитательница. — Не говорите сыну сразу, что забираете его совсем. Мальчик ранимый, большой уже, пять лет. Если у вас что-то не сложится, это будет тяжелой травмой.

— Такое случается?

— К сожалению, слишком часто. У него все в порядке с развитием. Но после четырех лет пребывания в приютах он — детдомовец. Перевести его за ручку в статус домашнего ребенка — тяжелейший, кропотливый труд, нужно много терпения и любви.

— Вам показалось, что я недостаточно люблю Павла?

— Вы оставили его, — непримиримо сказала воспитательница. — Не хотела вас обидеть, просто знайте, что мы его ждем.

Любви не хватило. Боли и сопереживания не хватило. Времени и жизни стало просто жалко. Она оставила своего ребенка, а привела домой чужого. Он говорил не на ее языке, она даже не слышала таких слов, каких набрался Павлик. Он был постоянно голоден, но не просил, а воровал и даже доставал объедки из мусорного ведра. Потом стали жаловаться родители ребят, с которыми он играл во дворе: Павлик отбирал игрушки, легко впадал в агрессию. Полная беда была с гигиеническими навыками: он не испытывал потребности мыться, умываться, чистить зубы. У Валерии не хватало терпения эти навыки незаметно и по логичной схеме прививать. Как и все остальные, не привитые за столько лет тремя воспитательницами, которые метались между большим количеством детей, получая гроши.

Однажды утром Валерия спокойно сказала Павлику, что его каникулы у нее закончились. Они едут в детский дом до следующего раза. Ей показалось, что мальчик облегченно вздохнул. Скорее всего, так оно и было. Валерия ушла из детского дома, куда отвезла в сиротство родное дитя, и вспомнила, что не поцеловала Павлика на прощание. Не потому, что он стал ей неприятен, — беспощадно и честно сказала она себе, а потому, что это было бы слишком большим цинизмом для матери-предательницы.

Она продолжала приезжать к Павлику раз в неделю. Но однажды ей позвонила директор и сказала, что мальчика хочет усыновить хорошая, обеспеченная и полная семья из Сибири, и предложила оформить отказ от родительских прав.

— Разумеется, — сказала Валерия.

Прощаться с ребенком ей не рекомендовали. Она со стороны посмотрела, как приличная пара вывела ее Павлика из ворот и посадила в машину. Все. Время ее материнства закончилось, подумала она. Но забыть Павлика не пришлось. О том, что произошло в Сибири, она узнала из новостей.

Это, самое острое, воспоминание мгновенно раскололо броню, защищавшую сердце, как орех. Вот с этим справляться она так и не научилась за столько лет. Валерия достала из холодильника бутылку красного вина, которое купила именно для данной ситуации. Ей хватало на несколько месяцев, так редко она давала себя победить. Она медленно выпила бокал. Внешне даже не порозовела, но задышала ровнее и освободившейся частью мозга стала пробираться к спасению. Путь тоже всегда был один. Там, в теплом и защищенном от любых воздействий уголке, уже ждал рожденный ею образ героини нового романа. Это был самый прекрасный образ даже по сравнению с калейдоскопом предыдущих. Валерия перестала сдерживать воображение, пытаясь оставаться в рамках реальности. В ней жила, вздыхала, томно потягивалась и утирала крупные слезы в ожидании спасения прелестная кукла — богиня. Ее лицо скрывали густые каштановые локоны, в глазах прятались тоска и желание, на губах призыв. Валерия полюбила ее сразу. Она, как влюбленный мужчина, целовала ее руки и ноги, ловила каждый вздох. Как мать, хотела разбросать с ее пути все несчастья, поубивать врагов, добыть все сокровища. Она наконец почувствовала, что нужно такой женщине для счастья. Она на мгновение стала такой женщиной. Медленно, затягивая предвкушение, подошла к компьютеру и написала название: «Женщина по имени Любовь». И странная любовь Валерии склеила орех-броню вокруг сердца. Оно вновь закрыто для обычной жизни.

А узнала она тогда следующее. В коротком сообщении было сказано, что в Новосибирске возбуждено уголовное дело против семьи Ивановых по факту истязаний усыновленного сироты Павла Горильского. Почтенная пара оказалась преступными садистами с сексуальными извращениями. Мальчика изъяли в тяжелом состоянии. Усыновители взяты под стражу. Валерия позвонила в детский дом и спросила, как связаться с Новосибирской службой опеки, чтобы забрать сына. Ей сурово ответили, что будут против этого. Она как мать уже вне доверия. К тому же общественный резонанс по этому делу привел к такому результату. Местные власти решили выделить пострадавшему подростку квартиру в городе прямо сейчас, чтобы успокоить общественное мнение. Он получит ее, когда исполнится восемнадцать лет. Павлику было уже тринадцать лет. Экспериментировать с усыновлениями больше не будут. Дай бог справиться с тем, что произошло, и сохранить Павлу разум, возможность адаптации к взрослой жизни.

Больше Валерия никаких попыток забрать сына не делала. Время от времени звонила и узнавала, как в общих чертах дела. Ее сын закончил среднюю школу, получил сначала профессию слесаря, затем поступил на курсы программистов. Ему дали однокомнатную квартиру. Когда Павлику передали просьбу Валерии о встрече, он отказался. Он отрекся от нее сам. Стало быть, он и поставил точку. Взрослый человек. В этом были боль, обида и облегчение Виктории Горильской.

Прошли еще годы. С течением времени у людей менялось все, только одинокое и напряженное существование Валерии оставалось неизменным. А Павел наверняка женился. И где-то, возможно, растут ее красивые черноглазые внуки. Но это уже не ее тема и не ее проблема.