Нужно успеть надеть юбку, а то как бы, в случае, если нервы победят здравый смысл, не опозориться, выскочив с голым задом.

Взгляд, тяжёлый, осязаемый, она почувствовала раньше, чем увидела его отражение в зеркале – Райли стоял, прислонившись плечом к одной из кабинок и откровенно лапал её глазами.

Перестав красить губы, Джудит с возмущением уставилась на его отражение рядом с собой:

– Я снова задам тебе этот вопрос: что ты здесь делаешь, Райли?

Он сделал шаг вперёд, заставляя девушку резко развернуться и вцепиться руками в раковину у себя за спиной.

– Не дёргайся так, – с коротким смешком сказал он. – Я с миром.

Глубокие глаза смотрели в упор, казалось, с явным намерением пронзить её насквозь, обнажить душу.

Он просто смотрел, а воздух вокруг словно начинал вибрировать от напряжения.

– С миром? – с колючей усмешкой покачала головой Джудит. – То есть, Крысиный Король сегодня явился без своей свиты?

– Сегодня я без компании, так что мы, наконец, совершенно одни. Только ты и я.

– Ты скажешь, зачем пришёл?

Её голос звучал холодно, почти грубо.

– Мне показалось, что в позапрошлую нашу встречу мы расстались слишком резко и ни одному из нас это не понравилось. Неплохо было бы это исправить.

– Ты о чём? Что и каким образом ты решил исправлять?

– Для начала предлагаю выпить мировую.

В его руках возникла бутылка с жидкостью цвета кошачьего глаза.

– Что это? – подозрительно покосилась Джудит.

– Всего лишь виски.

– Я люблю шампанское.

– Никогда не поздно попробовать что-то новенькое?

Райли легко вытащил пробку из бутылки и отпил прямо из горла, а потом, подойдя к столешнице, толкнул бутылку к Джудит:

– Пей, только медленно. Виски в первый раз лучше пить потихоньку, мелкими глотками, а то в голову ударит.

Глаза у него были смеющиеся и тёмные,.

– Хочешь втянуть меня в очередную свою игру, Райли?

– Опасную, запретную и интересную дьявольскую игру, – кивнул он. – Мне кажется, она тебе понравится, Мэллиор. Я уже сделал первый глоток. Теперь твой ход.

Джудит поднесла бутылку к носу и с опаской, осторожно вдохнула концентрированный запах алкоголя, брезгливо морща хорошенький носик:

– Слишком резко.

– Пей, – спокойно повторила Райли.

Джудит подумала, что смотреть ему в глаза то же самое, что смотреть в глаза удаву – завораживает, подавляет волю.

Чем ещё объяснить тот факт, что она подчинилась?

Змеи есть змеи. Неважно, удавят или отравят, или и то и другое разом, конец один – в результате всё равно окажешься съеденным.

Но что поделать с тем фактом, что ей нравится смотреть Райли в глаза и видеть в них тьму? Это одна из её вредных привычек, наряду с любовью к сладкому, наряду с желанием любой ценой выделиться из толпы и привлечь к себе внимание – эта неодолимая тяга к внутренней тьме другого человека.

У настоящей тьмы нет злых улыбок, ненавидящего взгляда, трескучих громких слов. Вся суть в том, что у настоящей Тьмы нет гнилого лицемерного сердца – у неё его вообще нет, есть только фальшивая вежливая оболочка. Это страшно, но по-своему завораживающе, мрачно красиво.

Первый же глоток виски опалил горло с такой силой, что Джудит, прижав руку к губам, закашлялась:

– Это яд?! Скажи, кто по доброй воле пьёт такую гадость! Живьём сгореть можно!

В ответ – смех.

Он оставался спокоен. Удивительно спокоен. Даже зло берёт.

Уверенным плавным движением Райли вытащил из брюк пачку сигарет с ярко-красной ленточкой посредине и, стиснув зубами фильтр, небрежно щёлкнул зажигалкой. Он не спешил затягиваться, пока на конце сигареты не вспыхнул алый огонёк.

Холодный глаза ни на секунду не отрывались от её лица.

– А мне нравится виски. Знаешь, что происходит с огнём, если перекрыть ему кислород?

– Он гаснет. Умирает, – вскинув бровь, ответила Джудит, словно примерная ученика.

– Всё правильно, – мягкий, вкрадчивый голос ввинчивался в сознание. – Чтобы гореть, огню нужен приток свежего воздуха.

– Да, но к чему все эти пламенные речи? Эта попытка опоить меня?

– Я же уже сказал: я хочу закончить то, что мы с тобой начали вчера.

Райли больше не усмехался:

– Своих демонов нужно кормить, чтобы они не сожрали тебя самого.

– Но ты, если я правильно понимаю, намерен скормить им не себя, а меня?

– Можешь считать меня чудовищем.

– Это самый странный и дикий подкат из всех, что у меня были.

Он улыбался в ответ на её насмешливый вызов, наконец, подходя к ней вплотную.

Сверля друг другу взглядами, оба молчали. А потом он поцеловал её. Губы Райли были твёрдыми и мягкими одновременно, его прикосновения вызывали у Джудит уже знакомые приятные ощущения – истома расползалась по всему телу, заставляя каждую клеточку приятно покалывать и ныть.

От него приятно пахло табаком и виски, ещё чем-то сухим и свежим, как ветер весной.

Сколько раз она целовалась с другими парнями? Но поцелуи с Райли это нечто крышесносное, одновременно и безумное, как он, и гармоничное.

Джудит, задержав дыхание, приоткрыла губы, зарываясь рукой в его волосы.

Воздух в перенасыщенной влаге душевой стал сухим и плотным. Дышать с каждым вздохом было всё труднее, мир превратился в качели из вдохов и выдохов.

Одной рукой Райли крепко прижимает Джудит к себе, обняв за талию; другая его рука, удерживая её за запястье, не давал отшатнуться, ударить или оттолкнуть. Как будто она собирается это сделать?

Джудит охотно поддавалась сминающим её рот губам, чувствуя на его языке отголоски вкуса выпитого виски и сигарет. Их языки вылизывали друг друга с упоением, сплетаясь и расплетаясь. В теле словно звучала музыка.

Райли оказался отличным дирижёром, искусно управляющим оркестром страсти. Если правильно сочетать мажор и минор, во всех возможных комбинациях, то рождаются самые неповторимые симфонии.

Джудит слушала музыку, Райли – кормил своих демонов, каждому своё. Лишь бы все в итоге все оказались удовлетворены.

Его руки больше не поддерживали – впивались в её плечи. Поцелуй из жадного и неистового превращается в жестокий и остервенелый. Наверное, Джудит извращенка? Но ей это нравилось.

Сколько раз её целовали с нежностью? Прикасались, как к нежной фарфоровой куколке? А она лишь скучала в этих заботливых объятиях. Ей не нужна нежность, не нужны полные пафоса и романтического бреда признания, долгие прелюдии и мягкие объятия – ей всегда хотелось испытать нечто подобное тому, что происходило сейчас: чтобы с головой утянуло в бездну.