Я слишком быстро учусь.

И страх тоже отступает. Я следую за Максимом, схожу с последней ступеньки и оказываюсь в беспокойном море больших денег.

— Максим, — нас тут же замечает Игорь Растров. — Светлана, у меня нет слов!

Он закусывает нижнюю губу, оглядывая мое платье. Или, скорее, мою фигурку.

— Макс, послушай, — Игорь понижает голос до шепота. — Валя немного увлеклась с числом гостей… В общем, я не ручаюсь за всех.

— Что это значит? — мне приходится спросить самой, потому что Максим лишь кивает.

— Может быть съемка, — поясняет Константинов.

— Да, — Игорь кивает. — Исподтишка или по глупости. Кто-то позвал с собой подружку, та впервые в такой обстановке и не может удержаться, чтобы не снять. Или вовсе репортер затесался. Потом лови эти утечки.

— Нам нечего скрывать, — отзывается Максим.

Он наклоняется ко мне, в его глазах загорается вопрос “да же?”, после чего он коротко касается губами моих губ. Легкий поцелуй оставляет жаркое послевкусие, Константинов не удержался и “ужалил” под конец. Я чувствую, как пульсирует моя чувствительность, а в голове сталкиваются проклятья. Он прикусил мою губу… Едва ощутимо, но совершенно наглым и развязным образом.

Он не спешит отстраняться, оставляя между нашими лицам сантиметры наперечет, и всматривается в мою реакцию. Специально расшатывает меня и смотрит, в какую сторону я качнусь. Словно ждет, что вслед за проклятиями придут другие мысли.

Те, что будут просить его не останавливаться больше.

— Ты испортишь мой макияж, — я недовольно фырчу на него, — и изомнешь платье.

Вообще люксовые платья невозможно помять. За это как раз и платятся огромные деньги. Если девушка выходит из машины и на ее платье остаются складки, то можно посочувствовать бюджету ее стилиста. Я вычитала это, когда просматривала новости о нас с Ольгой после эфира.

— Я готов и репутацию испортить, — Максим раскатывает дурацкую шутку по уголкам губ, зажигая свою фирменную усмешку.

— Мою?

— Черт, да, — он вдруг искренне смеется на мою шпильку. — Игорь, где официант с напитками?

Игорь разворачивается, подзывая официанта.

— Поможем репортеру? — Максим резко наклоняется к моему уху и говорит совсем тихо, но слишком жарко. — Мы же страстная пара?

— Макс…

— Пойдем танцевать, малышка.

— Подожди, Максим, — Игорь замечает, что Константинов направился в сторону. — Я хотел тебя познакомить. Красовский здесь, у него денег в телик вложено, как у тебя в казино, его связи сейчас тебе очень пригодятся…

— Потом.

Максим снимает с подноса официанта два бокала с шампанским.

— Это же вечеринка, а не форум.

Константинов уводит меня в сторону. Я обхватываю его широкую ладонь, которой он впился мне в талию, и пытаюсь хоть как-то остановить ее натиск. Но тут, только если официанта попросить принести что-нибудь потяжелее с кухни, можно добиться результата.

— Макс, тебе не кажется, что еще рано для танцев? — я запрокидываю голову и смотрю на его резко очерченный подбородок.

В глаза смотреть не хочу.

Там сейчас дьяволята.

А я и так смутно доверяю себе.

Тяжело трезво мыслить, когда Максим окутывает своим жаром с древесными нотками приятного парфюма.

— Будем скучать вместе со снобами? — Максим иронизирует. — Хочешь пройтись с бокалом шампанского по всем кружкам.

Он коротким жестом головы обводит гостей, которые рассредоточились на кружки по интересам. В сторону Максима то и дело летят возгласы или кто-то поднимает руку, приветствуя, но Константинов не настроен общаться хоть с кем-то кроме меня.

— Макс, ты кстати тоже сноб. Ты из этого же круга.

— Ты еще плохо меня знаешь, вот и говоришь глупости.

— А даме шампанское не полагается? — я вспоминаю, что он взял с подноса два бокала.

Шампанское не повредит. Как обезболивающего для дикого вечера.

Максим поднимает вторую ладонь, в которой ловко зажал ножки двух фужеров, а другой рукой заставляет меня развернуться к себе. Мы замираем посреди зала, словно нам нет дела, что вокруг званый ужин, а не романтический вечер на двоих. Максим протягивает мне шампанское, подмигивает и бьется стеклом об мое стекло. Звонкий звук оттеняет шипение пузырьков, я подношу фужер к губам и делаю несколько глотков. Шампанское оказывается непривычного вкуса, впрочем, как и еда в домах Максима. Ресторанная кухня сильно отличается от домашней, словно в мире богатых людей все обречено быть другим.

Краски, вкусы, запахи.

Разговоры, отношения, проблемы.

Вокруг меня совершенно чужой мир, и с каждым новым днем я привыкаю к нему, а свою прошлую жизнь уже вижу в сероватой дымке.

Может, поэтому я не могу слепо злиться на Максима?

Я понимаю его мир и постепенно понимаю его?

— Надеюсь, это не вальс, — шепчу, когда Максим забирает мой фужер и отдает его подоспевшему официанту.

— Выбери сама, — Макс заговорчески закусывает нижнюю губу. — Под что хочешь танцевать?

— С тобой? — я задумываюсь. — Под “Реквием” Моцарта.

— Ничего депрессивнее в голову не пришло? — Максим недовольно качает головой. — Тебе действительно так тяжко со мной?

Я специально молчу, чтобы он принял молчание за согласие. Но мой план летит к черту, потому что мы когда-то научились разговаривать с Константиновым одними глазами. Взаимные искры так и летят!

— Плачевен тот день, когда восстанет из праха для суда грешный человек, — произносит Максим, переплетая наши пальцы. — Так пощади его…

Он останавливается, будто забыл строчки дальше, и вглядывается в мои глаза. Я понимаю, что это строчки из “Реквием”, который я упомянула просто так. И ведь я знаю эти строчки благодаря образованию, которое получила по протекции Максима.

— Обычно женщины падают в обморок, когда мужчина не только красив, но и умен, — Константинов прорезает воздух наглым взглядом. — Ты как? Еще держишься?

— Я не считаю тебя красивым.

Максим коротко смеется, самодовольно принимая мои слова за шутку, и увлекает к двери. Мы попадаем на свежий воздух, где чувствуется первое прикосновение вечера. Еще не прохладно (или дело в тепловых пушках, которые, наверняка где-то стоят?), но сумрак спускается. Иллюминация зажжена на половину мощности, легкий блеск расходится по нитям, которые очерчивают колонны, деревья и два шатра для банкета.

Тут же установлена сцена с живой музыкой. Неизвестная мне группа с высокой солисткой в черном длинном платье играет блюз. Максим первым поднимается на деревянный помост, который выполняет роль танцпола, и ничуть не смущается, что кроме нас здесь никого.