– Я говорю об этом! Прошу прощения, если не рассчитал силы. Но метка сама по себе не исчезнет. То, что произошло с вами… считайте это предупреждением. Мне даже думать страшно, что с вами может произойти дальше!

Джованни и думать забыл об этой чертовой метке. Интересно, откуда о ней знает Рыжий? Тот, словно прочитав его мысли, полез в нагрудный карман, и по потолку пробежал солнечный зайчик, выскочивший из маленького круглого зеркальца.

– Сами взгляните, если не верите мне, – Рыжий сунул зеркальце в руки Джованни. Тот осторожно наклонил голову и даже вздрогнул, увидев отражение четко очерченной масти «пик». Юноша поморгал, в надежде, что черное сердечко исчезнет, а вместе с ним сгинет и этот Рыжий.

Не сгинул.

– Убедились? – Художник зачем-то подышал на стекло, вытер его о холщовую рубаху и только после этого сунул в карман.

Кожу в том месте, где красовалась метка, обдало холодом.

– Теперь вы мне верите?

Джованни и рад бы не поверить. Проснуться, очнуться от сна, только как это сделать?

Что там гость говорил про помощь? Уж не веревка ли это – с петлей на конце?

Гость опять полез в карман.

Джованни подумал, что снова за зеркалом, чтобы показать метку еще раз, но тот извлек скрученный в трубочку лист, перевязанный алой лентой, и положил его на табурет, стоящий возле кровати.

Джованни показалось, что в голове у него открылась некая потайная дверца, которая скрывала воспоминания. Сначала за ней было темно и тихо, но вскоре начали вспыхивать искорки света, пробиваться отдельные звуки. И вот он уже в доме, который кажется очень знакомым, где видит рыжего художника с некой синьоритой. Оба молоды и беззаботны. У девушки в руках томик в темной обложке, открытый где-то на середине. Она сидит в кресле-качалке и читает вслух. Джованни не вникает в слова, не сводя глаз с лица девушки…

Это она приходила к нему в минуты, часы или дни беспамятства – он давно потерял счет времени и не знал, сколько пролежал в постели. Она забирала его боль, уводя в пустую комнату с единственным окном, в которое вечно светит луна, а на небе нет ни единой звезды. Только теперь Джованни вспомнил, что на окне была решетка: кованая, с красивым узором, но все же решетка.

А еще в той комнате не было дверей.

Лишь серые, холодные стены.

Это была настоящая тюрьма. Но кто засунул ее туда и за что?

Он взял свиток, подспудно отметив, что движения не вызывают боли, развязал красную ленту и развернул листок.

На него смотрела черноволосая девушка с яркими глазами и обворожительной улыбкой. Точная копия той, что была изображена на стене заброшенного дома. Той, что стала лишь тенью, но он все равно узнал ее.

Но зачем она приходила к нему? И почему именно у него просила помощи?

– Ее звали Кассандра.

Джованни вздрогнул. Он настолько погрузился в свои мысли и воспоминания, что забыл, где находится.

Боль вернулась.

– Если вы, молодой человек, налюбовались, то могу я забрать портрет?

Джованни едва заметно кивнул.

– А теперь вернемся к нашим баранам. Как я уже сказал, в моих силах помочь вам избавиться от метки. Если этого не сделать, то случиться может все, что угодно. Мне известно об инциденте, уложившем вас в постель. Поверьте! В этом ее вина…

Джованни посмотрел на Рыжего.

– Зачем это нужно вам?

– Я люблю ее и хочу, чтобы Кассандра получила свободу, – проговорил без запинки художник, точно много раз уже повторял эту фразу. – Я много лет искал того, кто сможет ее освободить, но все попытки были тщетны. Несколько раз появлялась надежда на лучший исход, но, увы…

Он промокнул вспотевший лоб платком и как-то уж совсем обреченно пробормотал:

– Зря я приехал в эту страну в поисках лучшей доли. Счастье – понятие абстрактное и не имеет точных координат.

Еще в первую встречу Джованни подумал, что этот тип – иностранец. Теперь он и сам это подтвердил.

– Но я счастлив, что нашел за океаном свою любовь. Я тосковал по родине вдали от семьи, но когда встретил ее, то понял, что стремился сюда, даже не осознавая, зачем… Что все уже решено за нас двоих. Не удивляйтесь моему сравнению – Кассандра напоминала мне о доме, с его капризной умеренно-прохладной погодой, с переменчивыми, как и ее настроение, ветрами…

Джованни слушал, завороженный рассказом необычного гостя, почти засыпая и уносясь мысленно в неведомую страну, из которой тот прибыл. Вот только одна мысль скреблась, не давала покоя…

– Кто сделал это с вашей Кассандрой? Почему она стала… такой?

Но Рыжий вдруг как-то очень скоро засобирался, на ходу бормоча о срочных делах и забытой встрече.

В другой ситуации Джованни ни за что бы его не отпустил, пока не узнал бы все до конца, но теперь у него совсем не было сил. Даже если сможет встать на ноги, все равно не удержит гостя.

– Всему свое время, молодой человек, – уже стоя в дверях, произнес художник. – Поскорее выздоравливайте.

Сказал и ушел, аккуратно прикрыв дверь, оставив Джованни наедине со своими мыслями и желанием вернуться к тени.

К Кассандре…

И расспросить ее обо всем.

Его тянуло к ней, в ее холодную темницу, где так спокойно и так одиноко.

Вдруг за дверью кто-то заговорил. Едва слышно, почти шепотом. Джованни различил голос матери и чей-то еще.

Женский!

Наконец створка скрипнула и в комнату, источая сладкий аромат духов, вошла девушка. Лицо ее было скрыто под темной сеточкой вуали. Немного постояв в нерешительности, девушка подошла к его постели и заговорила:

– Я рада, что тебе лучше, – она подняла вуаль.

– Мария?!

Она изменилась. Точнее, внешне она осталась прежней, но Джованни кожей ощущал эти перемены. А может, это потому, что он больше не смотрел на нее как на любимую девушку? Словно некто затушил свечу, подогревающую эту любовь.

Она стала чужой.

– Зачем ты здесь, Мария?

Не ответив, она присела на табурет и с улыбкой протянула руку к лицу Джованни, но он дернулся, не позволив ей коснуться себя.

– Не надо, Мария.

– Прости. Не думала, что ты до сих пор злишься.

Но она ошибалась.

Злости давно не было. Он лишь хотел, чтобы Мария поскорее ушла. Ее оказалось слишком много. Сначала бесцеремонно забралась в его сон, теперь сидит здесь и улыбается, как ни в чем не бывало…