– Я понимаю. И сделаю все возможное, чтобы облегчить ваши мучения. Вот, господин Быстров мне кое-что оставил…

А он оказался ловким, этот маленький обходительный человечек. Действовал так быстро, что Эльза даже не успела разглядеть шприц в его руке. И укол она почти не почувствовала, потому что в этот самый момент ясно поняла – ее обманули! Не будет таблеток! А то, что в шприце, – это так… ерунда.

– Вы потерпите. Вам скоро станет лучше. – Человечек говорил и продолжал возиться со своим саквояжем. Повернулся спиной, до Эльзы ему больше не было никакого дела…

Ваза была тяжелой. Настоящий хрусталь – достойное украшение жилища достойного человека. Эльза замахнулась. Нет, она не хотела убивать. Она просто хотела уйти. Ее держат здесь помимо воли, ей плохо и ей нужны таблетки. Не какая-то бурда в шприце, а таблетки. И если найти Янусю, если упасть в ноги и покаяться, то все еще можно будет исправить. А Никита… А Никита пусть идет к черту!

Когда человечек с тихим стоном упал ничком на пол, Эльза присела рядом, осмотрела голову, нащупала пульс, убедилась, что он жив. На большее ее человеколюбия не хватило, прочь из дома ее гнала совсем иная сила.

Ворота она открыла с помощью найденного на веранде дистанционного пульта, выскользнула в образовавшуюся щель. Зена бросилась следом. Она всегда старалась держаться рядом с Эльзой, словно была не кошкой, а собакой. Вот такие чудеса.

Куда бежать, Эльза не знала, поэтому помчалась по плотно укатанной гравийной дороге. Рано или поздно гравийка выведет их к шоссе, а там можно попытаться поймать попутку. Добраться бы только до шоссе, потому что из-за той дряни, что была в шприце, голова кружится и наполняется стекловатой. Эта вата противная и колючая, впивается и в мозг, и в кости черепа, оставляет невидимые занозы.

Сил и благоразумия хватило, чтобы все-таки сойти с гравийки. На всякий случай, от греха подальше. По кустам и густому подлеску идти было тяжело, все сильнее хотелось припасть к покрытой мхом и прошлогодней листвой земле и не идти, а ползти. Или лучше просто лечь, закрыть глаза, подремать самую малость. Эльза и легла, только не в подлеске – кое-как доползла до векового дуба, рухнула на мягкий ковер из мха. Сквозь неплотное кружево листвы просвечивало синее небо. Красиво. Спокойно. Можно закрыть глаза.

Было бы совсем хорошо и совсем спокойно, если бы не Зена. Зена не хотела спать сама и не позволяла уснуть Эльзе. Она рычала, покусывала за руки, даже когти выпускала. Но Эльзе уже было все равно. Зена ей не враг. Даже если слегка поцарапает, большой беды не случится. Беду приносят не кошки. Беда прилетает на черных вороновых крыльях, сыпет острыми, как пики, перьями, оглушает громким карканьем. Вот и сейчас она почти догнала, почти накрыла… Но Эльза хитрее, Эльза научилась прятаться от птиц, надо только крепко зажмуриться, надо только успеть нырнуть в черную нору беспамятства…

У нее ничего не получилось, потому что воронье никуда не исчезло, кружилось в небе, с каждым витком спускаясь все ниже и ниже, прицеливаясь, примеряясь костяными клювами и острыми когтями. Простому человеку не уйти от Врановой погони. Армия крылатых гончих догонит, остановит, облепит со всех сторон. Ненадолго – всего на несколько минут. И тот, кому не повезло оказаться на ее пути, будет кричать все это время. Кричать от ужаса и дикой боли. А потом затихнет, просыплется на сырую землю костями с прилипшими к ним ошметками плоти. А Вранова погоня снова рванет к синему небу, марая его черным и красным, унося на своих острых крыльях еще одну украденную жизнь.

И с ней будет так же. Или не будет?.. Разве она такая, как остальные? Разве у нее нет сил, чтобы бороться с Погоней и тем, кто ее послал? Силы есть, просто где-то очень глубоко, просто их уже не так много, как было раньше, потому что пришлось поделиться, отдать большую часть. Но даже сейчас, обессиленная и почти беспомощная, она куда сильнее обычного человека. Она не позволит, чтобы и ее душу забрал хозяин Погони. Только бы вспомнить, что для этого нужно сделать, только бы вспомнить слова. Слова иногда сильнее самого опасного оружия. И женщина, которая их знает, уже не игрушка. Совсем не игрушка! Она сама – смертельное оружие!

Перстенек на пальце полыхает зеленым, и тайные, почти забытые знаки выжигают на коже те самые заветные слова, напоминают о себе через боль и страх. Ничего, главное, что напоминают! Вот она уже и вспомнила!

Слова колючие, их не проговариваешь, их с кровью вырываешь из глотки, чтобы швырнуть родившееся заклинание высоко в небо, в самый центр Погони. Всех не убить. Даже сейчас, когда она вспомнила слова, не дотянуться до каждой из тварей. Но тем, что рядом, несдобровать!

И кошка, рыжая кошка с черной отметиной на лбу, ликует, пружиной взвивается вверх, хватает трепыхающуюся тварь, рвет прямо в прыжке. Хорошая у нее кошка. Верная и надежная. Куда надежнее любого из мужчин…

Она победила! Пусть победа эта не окончательная, пусть расплачиваться за нее придется болью, кровавой рвотой и клочьями лезущими волосами – ничего! Все это пройдет, и когда-нибудь у нее получится собрать столько сил, сколько нужно. Когда-нибудь Вран ляжет мертвой птицей у ее ног… А боль она потерпит. И кровавый туман скоро развеется, уступит место ясным и острым, как бритва, мыслям. Она ведь знает, для чего все это…

– …Я знаю, для чего все это. – Слова сами сорвались с губ. Это были обычные слова, не колючие, не опасные. Это была правда.

– Эльза?.. – В комнату вошел Никита. А на мгновение, на долю секунды, подумалось, что Вран… Кто такой Вран, почему так страшно и так больно лишь от одного этого имени? Имени, которое еще там, во сне, резко звучало в ушах. – Эльза, как ты себя чувствуешь?

Она чувствовала себя плохо. Кажется, не было в ее теле ни одной клеточки, которая не болела бы. И тошнота… она тоже прокралась из сна.

– Мне нужно ведро…

С ведром Никита успел, подсунул к Эльзиному лицу, а сам даже не отвернулся, пока ее долго и мучительно рвало. Он ведь доктор, ему не привыкать.

– Все? – спросил, вытирая ей лицо влажной салфеткой.

– Развяжи. – Потребовать не получилось. Да и кто требует шепотом? Если только молит о милосердии.

– Обещаешь? – Он не стал уточнять, что именно, и Эльза пообещала.

– Все будет хорошо, – сказала она скорее самой себе, чем ему. – Теперь все будет хорошо.

Откуда взялась эта непобедимая уверенность, Эльза не знала. Может, тоже прокралась из сна. Должна же она прихватить из своего кошмара хоть что-то хорошее, хоть клочок надежды. А ей и в самом деле становилось легче с каждым мгновением. Уходила тошнота и боль, туман рассеивался, а мысли делались все яснее, все острее.

Никита расстегнул ремни на ее запястьях, отступил на шаг, выжидая. Чего он ждет? Что Эльза бросится на него, как дикий зверь? Может, раньше бы и бросилась, а сейчас ей так хорошо, как не было уже, кажется, много лет.

На кровать запрыгнула Зена, черная, как ночь, с порванным в бою ухом. А во сне она была рыжей. Такие странности…