Святые бубенцы! Я не могу раздеваться! То есть могу, но не настолько! Мне нельзя в примерочную, мне нужно туда, к друзьям, в конец очереди. Мне нужно время подумать, как разрешить ситуацию. Упасть в обморок, совершить самоубийство или позорно сбежать.

Паж невежливо толкнул меня в плечо, но я даже не огрызнулась, раздавленная ужасом. Мы завернули за угол, видимо, в конце этого коридора располагался выход и меня собирались ввести к портным, как говорится, через черный ход.

Молодой человек в белом мундире, поравнявшись с нами, бегло поклонился.

Сейчас я была согласна на любой мундир — хоть белый, хоть серо-буро-малиновый в крапинку, лишь бы не пришлось раздеваться для того, чтобы его получить.

Дверь выхода была закрыта, и паж занес руку для условного стука.

— Любезный паж! — Юноша, спешащий к нам, был облачен в черное и выскочил, кажется, прямо из стены. — Любезный паж, как хорошо, что я вас встретил. Я заблудился! Самым позорным образом, о, какое счастье, что…

Он всхлипнул и бросился на шею почему-то мне.

— Лорд Лятре, Эжен, — паж сверился со своим списком, — вы были обмундированы еще два часа назад.

— Да! И все это время я бродил по переходам этого страшного замка. Под землей, там где в опустевших пыточных звенят цепями души преступников, где полчища серых крыс пытались… попытались…

Далее речь лорда Лятре стала неразборчива, я похлопала его по спине.

Пыточные? Ну вполне логично, что портновские пристройки каким-то образом соединены с замком тайными переходами. Мало ли какая надобность может возникнуть у властей предержащих и в какое время. А пыточные лучше оборудовать под землей, так солидней.

Но каким образом, объясните мне, можно заблудиться в этом конкретном коридоре? Здесь всего один поворот!

— Ждите здесь, — велел паж. — Граф Шерези проводит вас к выходу, когда с ним закончат.

— Одну минуту! — Посетившее меня озарение было таким ярким, что я даже зажмурилась. — Лорд Лятре, Эжен, не могли бы вы поменяться со мной камзолом?

— З-зачем? — Он отстранился и вытер щеки рукавом.

Черты лица у него были мелкими и какими-то нечеткими, а длинные до плеч локоны — пепельными.

— С детства мечтал о черном мундире, — улыбнулась я. — Досточтимый паж не будет против — ему без разницы, кто во что одет, главное, что количество обмундированных сойдется. Не правда ли?

Паж пожал плечами, ему действительно было все равно. Скорее всего, где-то уже ждала его дева, на свидание с которой он так торопился, и все его мысли были уже с ней.

— Ну давайте, дружище, что вам стоит? — наседала я. — Ваше чудесное спасение просто необходимо отметить широким жестом. А я вознесу за вас и ваши успехи при дворе молитву Спящему. Раздевайтесь!

Плаксы редко бывают дураками. Этот-то точно не был. Нас торопил паж, для полномасштабной торговли времени не оставалось. И уже через минуту произошел обмен. Лятре отдал мне камзол, штаны, кафтан, сорочку и сапоги, а я ему — серебряную бусину из своего ожерелья.

Грабеж средь бела дня. И будь у меня хоть минут десять…

— Оставьте свое тряпье здесь на полу, граф. — Паж постучал в дверь условным стуком и затолкал в приоткрывшуюся створку голого Эжена. — А деньги, амулеты и прочие ценные вещи извольте отдать мне.

— Ни денег, ни амулетов, — ответила я абсолютно искренне, кошель, полученный от Пучелло, был надежно зашит в матрас.

Паж черканул что-то на пергаменте и скрылся за дверью. Я, не теряя ни секунды, сняла штаны. Искать казематы для переодевания — это уж слишком.

Хорошо, что мы с плаксой оказались примерно одинаковой комплекции. Кое-что требовало подгонки, но я вполне смогу справиться с этим самостоятельно — дел-то на пару стежков. Я старательно перепрятала швейные принадлежности под новую сорочку. А вот сапоги оказались велики. Фата Илоретта, видимо, не изыскала в моем организме материала на полноценную мужскую ступню. Но и это не страшно. Больше — не меньше, вполне можно потерпеть.

Когда дверь распахнулась, выпуская в коридор белоснежного Эжена Лятре, я отодвинула кучу старой одежды ногой.

— Вы покажете мне дорогу, граф?

На груди плаксы одиноко блестела серебряная бусина.

— Всенепременно.

И только Спящий знает, каких усилий мне стоило не отправить вымогателя бродить по казематам.

Спускались мы по ступеням плечо к плечу, будто олицетворяя леди наших лун — Нобу и Алистер. Красивый контраст, маменька бы его оценила. Блондин в белом, брюнет в черном и разноцветная гомонящая толпа вокруг.

— Однако! — Станислас изобразил ладонями аплодисменты.

— Мой паж так торопился на свидание, что протолкнул меня в обход очереди, — шепотом похвасталась я.

Оливер хмыкнул, посмотрев на мою грудь, отсутствие серебряной бусины он заметил.

— Мы тоже записались у наших пажей. Жаль только, что они никуда не торопятся.

Патрик приветствовал меня издали, он беседовал с кем-то из знакомых и просто помахал рукой.

Очередь продвинулась фута на два.

— Там все происходит довольно быстро, — успокоила я друзей. — Если хотите, я постою здесь за компанию.

— А кто же тогда займет нам лучшие места за обедом? — Практичность Оливера мне нравилась. — Вдруг Турень все сожрет до нашего прихода? Или Вальденс. Ты никогда не замечал, что такие вот задохлики могут затолкать в себя больше, чем весят сами?

Во дворе казармы уже вовсю готовились к обеду. Десяток поварят сновали, как стайка воробышков, из трубы валил дым. Я заглянула в трапезную. Теперь и там царило оживление. Столы, сдвинутые крестом в центре зала, были накрыты полотнищами, над очагом колдовал необъятных размеров повар.

Подпирать стену, когда все работают, было непривычно, но никто из дворян приходить на помощь прислуге не спешил. Я пошла в спальню, где продолжалось обустройство кроватей, убедилась, что на наши матрасы никто не покусился, и, подойдя к окну, уселась на подоконник. Делать было решительно нечего, поэтому я достала швейные принадлежности и вышила шикарную, в завитках «Ш» за воротом кафтана и с внутренней стороны камзола. Мужские руки уже привыкли к игле, я с удовольствием отметила их ловкость.

А сорочек-то надо добыть еще с десяток, ткань тонкая, протрется на локтях и отворотах очень быстро.

Окно выходило на разрушенную купальню. Там копошились работники, и я время от времени поглядывала в ту сторону, поднимая глаза над шитьем. Купальню реставрировали, навешивали на петли сорванную дверь, подновляли кладку, выносили из помещения мусор. Командовал процессом ван Хорн в своей обычной манере, такой слегка кошачьей. Я вспомнила наших шерезийских кошек, они точно так же замирали в обманчивом спокойствии, чтобы потом неожиданно броситься вперед. Наверное, и со мной он выжидает, прежде чем нанести удар.