— Вот именно так всем и говорите. Простой люд любит правдивые сказки.

Уже через двадцать минут телега катилась по широкой дороге, разрезающей селение надвое. Людей на улице было мало — в такую жару лишний раз свою голову под солнечные лучи подставлять дураков нет. Пара соседок-болтушек у колодца, одноглазый дед, стругающий ложки на лавочке, да стайка детишек, бегающих в «стражники-разбойники» с деревянными мечами и веревочными кандалами — вот и все.

— Эй, смотрите-ка, у них стражников втрое меньше, да и то — через одного или пугливая девчонка, или соплюш малолетний, в силу малолетства своего храбрый да глупый, — ухмыльнулся вор, — Все прямо как в жизни. Эй, мелочь голопузая! Ты по почкам его бей, чтобы не убег! — крикнул он, когда двое стражников ухитрились таки повалить «разбойника», который был на голову их выше и на пару лет старше.

— Это же дети! Чему вы их учите!

— Жизни учу. Вот отобьют ему сейчас всю воровскую романтику вместе с почками, а потом, глядишь, хорошим человеком вырастет. Семью заведет, дом купит, дело свое начнет. И будет честно заработанное в трактире спускать, прятаться за кружкою пива от толстой сварливой жены да семи орущих спиногрызов… Приехали! Вон постоялый двор.

— А как же вдовушка?

— Да ну ее. Знаю я этих вдовушек. Сначала ей воды натаскай, дров наруби, баньку истопи, веничком по румяному задку отхлещи, а потом бац — жрец, венец и свободе конец.

— Значит, постоялый двор, — согласно кивнул старик, неуклюже вываливаясь из телеги. Привязав лошадь, спутники вошли в лачугу, украшенную выцветшей вывеской с изображением грустной коровы оранжевого цвета. Судя по названию заведения, неизвестный художник пытался нарисовать на вывеске красного быка.

— Эй, уважаемый! Изобразите нам пожалуйста что-нибудь сытное, горячее и вкусное! — с порога рявкнул Айвен. — И комнату на двоих.

Вошедший следом профессор Ройбуш зацепился за порог и споткнулся, рухнув прямо на руки едва подоспевшего юноши.

— Я смотрю, твой друг в койке и утренней чашке рассола нуждается больше, чем в ужине, — хмыкнул стоящий за стойкой долговязый детина в засаленном переднике. Он протирал засиженную мухами кружку, но делал это с таким видом, словно в его руках огромный алмаз, а сам он — принц Берибейский. И мухи вокруг него кружили, судя по их размеру, не простые, а императорские.

— Он просто устал с дороги.

— Деньги у вас есть? — с сомнением осмотрел их долговязый.

— Да, есть, у меня есть, — выхватил из-за пазухи кошель старик, но не смог удержать его в руках. Кожаный мешочек упал на пол и раскрылся. Медные, золотые и серебряные монеты выкатились из него и попытались зазвенеть по полу, но тот был настолько грязен, что они просто прилипли.

Айвен упал на колени, торопливо собирая деньги и стараясь прикрыть их от посторонних взглядов, но не успел. К нему подскочил мальчишка лет восьми. Он схватил серебряную монетку, укатившуюся под стол, и, радостно засмеявшись, выбежал из трактира.

— Эй, а ну вернись! — вскочил на ноги юноша, — Помогите, нас обокрали!

— Надо же, какая ирония судьбы. Обворованный вор. Да ладно, молодой человек, пусть себе бежит. От меня не убудет, а малышу радость.

— Думаю, что скоро как раз убудет. Этот щенок видел, что у вас полно денег. А на шее у него татуировка рыбки-удильщика. Мальчишка — подмастерье у вора-карманника, и сейчас побежит рассказывать, что в селении объявился чудак, который в самом прямом смысле сорит деньгами. И нас обворуют.

— Давайте сперва решим те проблемы, которые у нас есть. Ужин и ночлег.

Так и сделали. Дождались ужина, молча подчистили его до последней крошки — торопясь до темноты доехать до селения, путники даже не обедали — и отправились в свою комнату. Второго этажа у постоялого двора не было, а ночлежные комнаты находились в невысоких гостевых пристройках, причем каждая такая комната имела свой выход на улицу, отчего в каждой гостевой было по четыре двери, а вот окон был явный недобор. Оставив Росинону в конюшне, они пошли устраиваться на ночлег.

— Да… У Бритвы пес есть, так вот у него конура просторнее, — вздохнул Айвен, грустно обводя взглядом свое временное пристанище.

— А вот мне как-то на раскопках одного мавзолеума приходилось в склепе ночевать. Слева кости, справа прах в урнах постанывает, а подо мною саркофаг…

— Хватит с меня уже ваших сказок страшильных, тем более на сон грядущий. Да и лениво мне болтать на полное брюхо. Давайте просто спать укладываться.

Юноша скинул на пол сумки с их нехитрым добром. Историк взял свою сумку и начал доставать спальные вещи, разбрасывая их по комнате и постоянно цепляясь то за мебель, то за Айвена, а то и вовсе за ровное место. Вскоре по комнате и шагу было нельзя ступить, чтобы ни обо что не удариться и не споткнуться. Махнув на беспорядок рукой, вор сунул в уши воск и улегся на кровать, предварительно сбросив на пол постельное белье сомнительной свежести и покрытый странными пятнами матрас. Уснул он, едва коснувшись головой подушки.

Профессор же еще некоторое время копался среди своих вещей, доводя царящий в комнате хаос до совершенства. При этом он что-то бормотал себе под нос, а руки его словно жили своей жизнью, постоянно что-то перекладывая или отбрасывая в сторону. Наконец, на самом дне сумки он нашел искомое — свои восковые затычки. Поднялся на ноги, отряхиваясь, и тут взгляд историка упал на столик. Там лежала мятая восковая спираль. Вздохнув, господин Ройбуш начал укладываться, и вскоре комната наполнилась мерным храпом, который словно ввинчивался в многочисленные щели, пробираясь на улицу и заставляя мамаш в соседних домах вздрагивать, и покрепче прижимать к себе сопящих малышей…

Через час после того, как уставших путников сморил сон, тени возле их двери ожили и зашевелились, превратившись в людей, с ног до головы укутанных в темные одежды. Один из них на краткий миг припал к замку и тот щелкнул. Дверь со скрипом открылась, впуская незваных гостей в комнату.

Их оказалось трое, все разного роста и телосложения. Самый маленький ужом проскользнул за дверь и вскоре изнутри раздался его тихий шепот:

— Спят… Оба… Сизый на восточном скрипяке, а второй насупротив. Это сизый баруголит во все горло, задави его храпун.

— Ты баульники шукай и кошели позыркай. Только не шургаши. Сейчас и мы к тебе пришкандыбаем.

Вдруг за дверью что-то грохнуло и раздался сдавленный крик.

— Хей, Хорек, ты живой? — обеспокоено поинтересовался один из грабителей. Услыхав ответный стон, он распахнул пошире дверь и шагнул в дом.

Что-то обвилось вокруг его ноги и дернуло, опрокидывая на пол. Сверкнула сталь. Рубанув наотмашь выхваченным кинжалом, грабитель освободил ногу из плена и вскочил на ноги. Тысячи ярких звезд зажглись у него в глазах, когда с полки прямо на голову упал сначала кувшин, а потом и сама полка.

— Лис, осторожнее. Тут фуфло по полу раскирдыкано. Смотри куда шкандыбаешь, — донесся шепот Хорька откуда-то снизу.