Я видела, как он умер. Тяжелое тело с ужасающим уханьемрухнуло откуда-то сверху на капот моего несчастного «Вольво». Раздался жуткийзвук. Онемев, я смотрела, как от удара голова несчастного развернулась на 180градусов… Страшное лицо, без носа, глаз, рта, сплошь белое, словно подушка,оказалось прямо перед моими глазами.

Не в силах заорать, я тихо опустилась на землю. С самогораннего детства мне снится иногда один и тот же кошмар. Стою на длинной, теснозастроенной домами улице. Мимо, торопясь, пробегают прохожие. Вдруг одинповорачивается, и становится понятно, что у него нет лица. Просто белоепространство, окаймленное волосами. В страхе я принимаюсь хватать других людейза руки, незнакомцы покорно тормозят, но они все, как близнецы, без глаз, носов,ртов… В холодном поту я просыпаюсь и потом долго курю, пытаясь успокоиться.Может, следует сходить к психотерапевту и попытаться узнать, какие монстры вмоей душе вызывают сей кошмар. Останавливает только воспоминание про одну моюподругу, которая отвела сына лечиться от энуреза. Именитый психоаналитикзанимался с юношей целый год, эффект так и не был достигнут. Петька продолжаетмочиться в кровать по ночам, но теперь он этого не стесняется. Психотерапевтобъяснил ему, что этой привычкой следует гордиться.

По счастью, ужасающий сон навещает меня не чаще двух раз вгод, но я никогда не могла предположить, что увижу наяву человека без лица. Акак хорошо начинался день! У моего сына Аркадия, постоянно занятого молодогочеловека, образовалось свободное время, и он согласился поехать вместе сматерью в магазин. Причем не сел в свой джип, а влез в мой «Вольво» и всюдорогу терпеливо молчал, ни разу не покритиковав мою манеру водить автомобиль.И вообще, он сегодня вел себя странно приветливо: когда его младшая сестраМаша, у которой начался период подросткового обжорства, слопала за завтракомчетыре пирожка, тарелочку каши, йогурт, запила все двумя стаканами какао и ушлав школьный автобус с мороженым в руках, добрый брат не стал орать, как всегда,что-то типа:

– Положи немедленно эскимо, мы тебя через год на тачкевозить будем.

Нет, он только вздохнул и, когда Маруська уехала, весьмаласково спросил:

– Мать, может, проверить ее на глисты? Вдруг у нее солитерзавелся?

А когда его жена Ольга, или, как мы зовем ее дома, Зайка,спустилась к завтраку в полной боевой раскраске, муженек сделал вид, что занятпоглощением кофе. Кстати, он терпеть не может «намакияженную» Ольгу, и никакиеаргументы супруги типа: «Я же работаю на телевидении» – на него не действуют.

Вчера, например, Зайка «принесла» к завтраку напудренноеличико с ярко намазанными губами и, сев за стол, весело сказала:

– Всем привет!

Добрый супруг буркнул:

– Здравствуйте.

– Ты зовешь Ольгу на «вы»? – удивилась я.

Кеша оторвался от чашки и противным голосом поинтересовался:

– А где здесь Оля?

– Вот, – ткнула я пальцем в Зайку.

– Кто? – идиотничал сын. – Это? Ну, мать, ты ошиблась, я сэтой девицей незнаком. Здравствуйте, любезнейшая, впрочем, где-то я вас видел!А! Вспомнил, проезжал вчера у трех вокзалов, не вы там стояли на углу?..

Зайка вспыхнула, и разразился скандал.

Но сегодня Кешка не сказал ничего, и завтрак закончилсясамым мирным образом.

И вот, пожалуйста. Ну зачем мне захотелось пить? Ну почему ярешила купить бутылочку минеральной воды в этом киоске? Отчего несчастныйсамоубийца выбрал именно этот момент, чтобы свести счеты с жизнью…

Сидя у переднего колеса и трясясь крупной дружью: все-такипервое марта на улице, – я тупо наблюдала за разворачивающимися событиями.

Вот Аркадий, выскочивший из машины, кричит что-то в трубкумобильного телефона, начинают останавливаться люди, подъезжает «Скорая помощь»,следом, словно чертик из коробочки, возникает милиционер. Синяя форма и белыйхалат наклоняются над несчастным и… рывком сбрасывают тело на землю. Обозленныймент со всего размаха бьет труп ботинком по затылку, голова отрывается… Это былоуж слишком. Последнее, что я помню, – Кеша, быстрым шагом двигающийся в моюсторону.

В нос ударил тошнотворный «букет» из запахов кошачьей мочи,кислых щей и плохо постиранного белья.

– Эй, мать, – донеслось до слуха, – ты как? Жива?

Я села, разлепила глаза и прошептала:

– Можно кофейку?

– Сейчас, сейчас, – послышался тоненький голосок.

Какая-то тень метнулась к порогу.

– Где я?

– Не знаю, – сообщил Кеша, сидевший на диване.

– Как?

– Так. Ты упала в обморок, а эта женщина предложила внеститебя в ее квартиру, кстати, под номером один, что я и проделал, – спокойнопояснил Аркадий.

Мои глаза оглядели комнату. Потертый диван, два кресла,комод, круглый стол и кровать, на которой лежу я. На полу – палас, на стене –ковер. Окно… Я вскрикнула.

– Какой ужас! Несчастный мужик, ну зачем он выбросился изокна!

Аркадий хмыкнул:

– Не расстраивайся.

– Ну ничего себе! Человек погиб…

– Все живы.

– Он жив? Упав на капот «Вольво»? Да у него головаоторвалась! Я видела, как милиционер пнул ногой труп! Какой ужас, я обязательноузнаю фамилию этого стража порядка и напишу жалобу! Разве можно так обходитьсяс мертвым телом?!

– Вот, – раздалось над ухом, и перед носом оказалась чашка сгадким растворимым кофе, – выпейте и в себя придете.

Я машинально глотнула пойло и чуть не выплюнула его назад.Терпеть не могу растворимый кофе, даже такой дорогой, как «Черная карта» или«Амбассадор», и уж совершенно неспособна употреблять его с сахаром. Сейчас жемне подсовывают самый дешевый индийский кофе, щедро сдобренный рафинадом.

– Вкусно? – спросил над ухом тот же голосок.

Я слегка повернула голову и увидела тощую, какую-то бестелеснуюбабульку. Абсолютно седые волосы старушки были сколоты гребнем, ярко-синие,совсем не блеклые глаза смотрели радостно и совершенно бесхитростно.