Я барабаню пальцами по столу и смотрю в потолок, словно пытаюсь вспомнить.

– Знаете, мы назначили дату, но я не могу вспомнить детали… Эдди очень занят. И Дайан не ответила, когда я пыталась позвонить.

Если честно, я не говорила с Эдди с того звонка в субботу вечером. Я должна связываться с каждым клиентом трижды в неделю, узнавать, как дела, но мне всегда казалось, что это слишком часто. С тех пор как рухнула моя личная жизнь, говорить с кем-то – особенно с клиентами – стало совершенно невозможно.

– Хорошо, – говорит Пенелопа, хотя по ее тону ясно, что все совсем не хорошо. – Проследи, чтобы на этот раз все оказалось в базе. Есть еще новости?

– Эмм, да. Я нашла возможную пару для Минди на… на свадьбе у друзей. Он британец.

Это вызывает дружные аплодисменты и одобрительные выкрики. Я объясняю, кто такой Гордон. Пенелопа, похоже, довольна и просит меня поскорее устроить им с Минди встречу.

– А меня с ним нельзя свести? – спрашивает Джорджи. – Я люблю британцев. Такие шикарные.

– Джорджи, ты знаешь правила. Никаких свиданий с клиентами, – нараспев произносит Пенелопа.

Она это твердит, наверное, в тысячный раз. Свидание с Адамом через пять с половиной часов. Я зачесываю волосы назад и стараюсь не смотреть им обеим в глаза. Я понимаю, технически Адам под запретом, но не вижу, в чем беда. Они с Минди больше не хотят встречаться. Адаму, кажется, всерьез нравлюсь я. А мне отчаянно нужно куда-то выйти, чтобы перестать думать о Джонатане. То, о чем в «Блаженстве» не знают, не может мне повредить, ведь так?

После собрания я, не отходя от стола, звоню Эдди и Дайан, чтобы перенести их свидание на завтрашний вечер; чувство вины от того, что я наврала Пенелопе, заставляет меня побыстрее со всем разобраться. Потом я назначаю на тот же вечер свидание Минди и Гордона. Отвлечься работой удается хуже, чем я надеялась, но надо двигаться вперед. Я сую лэптоп в сумку, выхожу из особняка и бреду по Ист-Виллидж, заходя в любимые независимые книжные магазины. В итоге я оказываюсь на границе парка на Томкинс-сквер. Я выбираю скамью на углу, в тени высоченного медного бука, и сажусь. Мне удается порадоваться густой листве деревьев и игре на гитаре уличного музыканта примерно две с половиной минуты, а потом я проверяю Инстаграм Кэссиди, который не обновлялся с тех пор, как я заглядывала в него четыре часа назад.

Я вытаскиваю ноутбук и открываю текстовый редактор, как делала, когда вела подобие дневника в колледже. Я не писала несколько месяцев. Я изливаю все, что накопилось: про новую работу в «Блаженстве», про то, как обнаружила Джонатана на Тиндере и как порвала с ним, про свадьбу. Слова сыплются сами, и мне становится легче, когда я заканчиваю. Мне не хватало этой писанины. Если бы я могла прожить писательством, я бы им и занялась. Я уже почти заканчиваю изливать душу, когда телефон загорается – пришло сообщение от Адама.

Я отсчитываю ровно шестьдесят секунд, прежде чем ответить, чтобы не выдавать моего нетерпения.

Он тут же отзывается, и сердце у меня начинает колотиться.

Я жду еще шестьдесят секунд.

Он присылает адрес бара в Ист-Виллидж. Не «Грамерси Таверн», конечно, но с другой стороны, это место уже ничего для меня не значит.

Я уже на полпути к месту, когда меня начинает трясти. Это первое свидание не с Джонатаном больше, чем за два года. Я ловлю свое отражение в витрине кальянной и долю секунды себя не узнаю. Я не красилась уже неделю, все равно макияж смывается слезами. На мне удобные лоферы с кисточками, которые купила, думая, что стану журналисткой. Теперь, когда я питаюсь не по плану, я стала есть меньше, мои плечи заострились. Так я теперь выгляжу.

На тротуарах не так уж много народу, но я с ужасом думаю, что могу столкнуться с Джонатаном. В этой сверкающей куче мусора под названием Нью-Йорк восемь миллионов человек, и я сомневаюсь, что Джонатан вообще когда-либо заходил так далеко в Ист-Виллидж. Но все равно – а вдруг? Странно, что я собираюсь встретиться с каким-то другим мужиком.

Может, Адам заплатит за выпивку. Может, если все пройдет хорошо, он меня поцелует под конец вечера. И может быть, если все пойдет вот прям очень хорошо, через три свидания я увижу его квартиру и как он выглядит голым. Меня от этого трясет. Джонатан что, тоже ощущал это свербящую, невротическую неловкость, когда встречался с Кэссиди? Ведь не мог же не чувствовать? Я не могу думать почти ни о чем другом.

Может, по отношению к Адаму несправедливо, что я по-прежнему так расстраиваюсь из-за Джонатана. Может, надо было отменить свидание. Черт. Я проверяю телефон. Без четырех восемь. Слишком поздно идти на попятную? Чем больше я думаю о том, чтобы встретиться с кем-то, кто не Джонатан, тем сильнее давит изнутри на глаза. Хочется плакать. Адам мне, может, и нравится, но это не мое, не так, как Джонатан. Как нравился Джонатан. Ладно, проехали. А теперь придется идти и притворяться, что я – нормальный человек, чьи внутренности не пропускают постоянно через шредер уровня ФБР.

Может быть, однажды Адам станет моим. Но до этого еще далеко, и о перспективе ждать все эти недели, или месяцы, или годы, пока у меня опять появятся такие отношения, больно думать.

Я дохожу до середины Восточной Пятой улицы, когда вижу высокую загорелую фигуру, прислонившуюся к кирпичной стене возле бара. Это он.

– Привет, – говорит Адам, склоняясь поцеловать меня в щеку.

Лицо розовеет, и давление воды на глаза начинает слабеть.

– Привет, – выдыхаю я.

А потом я чувствую теплую ладонь у себя на пояснице, и он заводит меня в открытую дверь. В баре вдоль одной стены стоят кабинки из красного кожзама, а с другой стороны – потертая барная стойка. Играет песня, которую я смутно помню по радио альтернативной музыки из 90-х. Бармен, рыжий, в майке Grateful Dead и вытертых джинсах, окликает Адама по имени, и тот машет в ответ. Мы берем напитки – мне водку с содовой, ему пиво – и направляемся к одной из кабинок. Обивка прилипает к бедрам, когда я пытаюсь передвинуться по сиденью, и я жалею, что не надела что-нибудь подлиннее шорт.

Я столько всего хочу сказать, но, наверное, не надо: я недавно рассталась с парнем, и я в руинах; он ходил на свидание с моей клиенткой; он вообще под запретом. Я оглядываюсь, пытаясь найти тему для беседы – в отличие от собеседований с мужчинами в «Блаженстве» этот разговор для меня не расписан. Я благодарна Адаму, что он запросто начинает первый и освобождает меня от этого груза.

– Я раньше входил в барную спортивную лигу, так что мы часто тут играли, – говорит он, показывая в глубь помещения, где светятся игровые автоматы, стоит стол для бильярда и висит мишень дартс. – Каждый вторник, по вечерам.