Я никогда не считала себя хищницей, но с Альбиной веду себя, как обезумевшая дикая кошка. Того гляди выцарапаю ей глаза или наброшусь с кулаками. Вы не представляете, как она меня бесит! Каждый раз, встречая ее в палате мужа, я сжимаю челюсти, чтобы не послать ее подальше! Но больше всего меня ранят не ее язвительные слова, а равнодушие Родиона… Не понимаю, за что я цепляюсь? Ползу, как ослабевший, израненный скалолаз, смотрю в призрачное будущее неуверенно, гадательно, глупо… Глупо – наверное, это правильная интерпретация моего поведения. Я отчаянно держусь за мужа, не ведая, что ждет меня в будущем. Люблю его так сильно, что задыхаюсь при мысли о нашем расставании. Пусть будет так, как есть. Пусть не помнит меня, не любит, только живет… Существует где-то рядом возле меня…

Родион не подпускает меня к своему телу. Всеми гигиеническими процедурами занимается нанятый им Вадим Михайлович – врач-реабилитолог на пенсии. Крепкий и добродушный мужчина легко справляется с Родионом – купает его, делает массаж, помогает одеваться. А ко дню выписки обучает пользоваться инвалидной коляской.

Кажется, сегодня наша семья будет вместе? Твоя мечта сбылась, Поленька? Или нет?

– Полина, выписка готова? – нетерпеливо спрашивает Родион, крепко цепляясь за рукоятки коляски. Отводит взгляд, боясь показаться слабым. Глупый… Я никогда не встречала таких сильных людей, как он.

– Врач сказала, что принесет ее в палату. Родион, я хочу отлучиться в квартиру, ты не против? Там Ольке помощь нужна с Анфисой, да и вообще…

– Поезжай. Выглядишь усталой, Поль. Еще раз спрашиваю – ты уверена в своем выборе? Потому что я…

– Ты не настаиваешь, я помню, – отвечаю хрипло, давясь от подступающих слез. Каждый день одно и то же… Его сомнения, предложения развестись или подумать «о моем выборе». И так по кругу…

Добираюсь домой, застав Оленьку в кухне. Заметив меня, девчонка улыбается и деловито снимает фартук.

– Поль, я бульон посолила, добавила лавровый лист и сухой укроп. Ну что, сегодня у вас первая ночь в полном составе? – облегченно вздохнув, добавляет она.

– Если твоя мама и дядюшка не придут, – хмыкаю в ответ, стаскивая обувь.

– Я проявила хитрость, Поль. Пригласила маму в кино на вечерний сеанс и наговорила ей чепухи про кроссовки. Соврала, что мои порвались и мне срочно понадобились новые. Так что… нас вечером не будет. С дядей Кириллом дела обстоят сложнее, тут уж как получится… Он вполне может заявиться и все испортить.

– Спасибо, солнышко. Спасибо тебе за все.

– Пока Фиска гуляет с тетей Галей, займись собой, Поль.

– Ты имеешь в виду супом?

– Нет. Прими ванну, сделай маску… Мама считает меня слишком маленькой, но я уже все понимаю. Ты… Это в больнице кровати узкие, Поль. Намек поняла или разъяснить на сленге?

– Ох, Олечка! Твой папа не подпускает меня к себе, вот в чем дело. Совсем не в кроватях дело, к сожалению…

– А ты ложись с ним и все. Даже разрешения не спрашивай. Скажи, что вы всегда спали вместе, и ты не собираешь менять привычки из-за его беспамятства.

– Попробую. Ну беги, у тебя же занятие с репетитором через час.

Слова Оли заставляют меня задуматься. Она ведь права – Родион ничего не помнит о нашей жизни… Той жизни, которой не было… Я могу рассказывать мужу, что угодно – придумывать несуществующие планы, говорить о совместном времяпровождении. Лгать, одним словом… А когда он вспомнит, возненавидит меня за ложь. Не простит предательства и выгонит из своей жизни… А на мое место вернется Альбиночка. Встряхнет длинными волосами и фыркнет мне на прощание.

Сомнения овладевают мной, но я отмахиваюсь о них, как от назойливых мух… Я пойду на ложь. Рискну своей будущей жизнью, поставлю на кон благополучие своего ребенка… Пойду на все ради мужа…

Наш дом оживает через час… Воздух взрывается от звука дверного звонка. Наполняется топотом маленьких ножек и ароматом домашней еды. А потом искрится от наших взглядов, устремленных друг на друга. В моем боль и любовь, а в его стыд и сомнения…

– Вот я и дома, – облегченно вздыхает Родион. Коляска скрипит под его тяжестью, когда он осматривает свое жилище. – Я буду жить в спальне? Ты уже освободила шкафы и… Прости, тебе, наверное, будет удобнее жить с дочерью?

– Нет, Родион. Не освободила. Мы спали вместе и я не намерена менять свои привычки. Из-за твоего беспамятства… – добавляю слова Оли.

– Ты собираешься спать со мной? В одной постели? – недоумевает он.

– Да, именно так. Мне так спокойнее, Родион. Мало ли что может случиться с тобой во сне… – бормочу полнейшую чушь. – Позволь мне заботиться о тебе. Пожалуйста, помоги мне хоть немного. Ты все время говоришь о моем неправильном выборе и…

– Ладно, Полина. Давай попробуем. Но ты должна знать, как я себя чувствую: овощем, не способным ни на что… Куском неподвижного мяса и…

– Родион, я целовала тебя и знаю, что ты чувствовал. Ты не кусок мяса, не наговаривай на себя. Я хочу повторить, если позволишь, – говорю дрожащим шепотом. Смотрю в его глаза, наблюдая, как они наполняются возбужденным блеском.

– Будешь меня целовать? – приглушенно спрашивает он.

– Да.

– Хорошо, тогда я попрошу Вадима Михайловича помочь мне подготовиться и…

– Я приготовила ему комнату для гостей. Пусть поживет у нас первое время.

– Ты… У тебя неплохо получается управляться с делами, Полина.

– Стараюсь.

– Тебе надо думать о маленькой дочке, понимаю…

– Ничего ты не понимаешь, муж. Пойду… на кухню.

Полина.

Мне срочно нужно отвлечься! Не могу больше выдерживать взгляда Родиона и задыхаться от своих чувств. Бормочу на прощание что-то невнятное и почти выбегаю из комнаты, едва не столкнувшись в прихожей с Вадимом Михайловичем.

– Куда это ты, дочка, несешься? Ох, молодежь…

– Давайте я вас ужином накормлю? У меня пирог есть и варенье, – выпаливаю я.

«– Ну, пожалуйста, согласитесь. Мне надо срочно чем-то себя занять… Иначе я сгорю от стыда и предвкушения».

– А Галя малышку кормить не будет? – улыбается Вадим Михайлович, прислушиваясь к звукам из детской.

– Нет. Анфиска поела. Пока Галина Серафимовна читает ей сказку, мы с вами чайку попьем, да?

– Ну давай, Поленька. Хорошая у Родиона Максимовича жена – старательная, правильная. Повезло ему с тобой, – покряхтывая, мужчина опускается на стул.

– Думаете? – удивленно протягиваю я. – Он ведь… Он меня…

– Не помнит. Слышал об этом. А что остается тебе делать? Знаешь, как говорят – делай, что должно, и будь, что будет. Ты жена… так и будь ей. Твой долг быть возле