– Кстати, мы всегда были на вы. Но сегодня я позволил себе вольность.

Егор уходит, оставляя меня наедине с тягостными мыслями… Кто из них лжет? Задерживаю дыхание, прислушиваясь к своему сердцу… В моей памяти сохранились понятия о порядочности. Да и интуиция меня никогда не подводила. Но сейчас все словно спит богатырским сном… « – Давай же, подскажи мне, как быть. Кому верить и что делать со своей жизнью?», – кладу руку на левую часть груди, умоляя сердце подсказать ответ.

– Не помешала? – вздрагиваю от ее голоса.

Смущенная, нежная, заплаканная, моя незнакомка-жена стоит возле дверей палаты… Решительная, настойчивая, сильная – вот кто настоящий борец. А я жалкая размазня, смирившаяся с судьбой.

– Я хотел извиниться, – бросаю сухо. – Присядешь ко мне?

– Может, тебе что-то нужно? Ты не хочешь пить или есть или…

– Или воспользоваться судном? – бормочу я, вместив в интонацию всю горечь, какую испытываю. – Я не позволю тебе делать это, слышишь? Этими гадкими вещами занимается нанятая сиделка. Присядь, пожалуйста.

Я не чувствую ног, но пытаюсь подвинуться, чтобы освободить край койки. Полина осторожно присаживается и без стеснения берет меня за руку.

– Родион, я…

– Снова скажешь, что любишь? – выпаливаю я, любопытно разглядывая свою жену. Очень красивая… Потрясающая… – Ты красивая. Наверное, у нас было все хорошо… в постели?

– Да, – краснеет она и приближается к моему лицу. – Можно я тебя поцелую?

– Зачем? Ты… Я ужасен. Я сейчас…

– Ты ничего не чувствуешь? Вот прямо… совсем? – она берет мою ладонь и кладет на свою грудь.

Воздух вмиг становится вязким и плотным, как в горячем цеху. Судорожно вдыхаю и притягиваю ее к себе. Впиваюсь в губы, впервые за эти дни чувствуя… По-настоящему чувствуя реакцию собственного тела. Наверное, врач именно это имел в виду, когда говорил о частичном параличе.

Полина гладит мое лицо, шею, плечи и целует так, словно мы не виделись сто лет… А я позволяю ей это делать, потому что она для меня все еще чужая. Незнакомка-жена… Хоть и до безумия прекрасная…

– Люблю тебя, – шепчет она, вскидывая румяное лицо. – И никогда не оставлю. Позволь мне быть рядом.

Глава 21

Полина.

Любимый мой, нежный… И я в его руках, прямо сейчас… Какая ты, Полинка молодец. Пятерка тебе за смелость! Наверное, я впервые в жизни шла напролом. Не боялась отказа мужа или его гнева. Мне было все равно… Только бы ухватиться за соломинку надежды, чтобы потом не корить себя за упущенный шанс.

Целую губы – родные и чужие одновременно, чувствуя его нарастающее желание. Улавливаю участившееся тяжелое дыхание мужа и едва заметную дрожь, предательски сотрясающую его тело. Он хочет… Желает меня – чужую женщину, которую не помнит. Пусть так, я подожду! Пока я могу возродить в Родионе только страсть, но это немало, ведь так?

– Люблю тебя. И никогда не оставлю. Позволь мне быть рядом, – шепчу, отрываясь от его губ. Ложусь на тяжело вздымающуюся грудь, слыша, как сильно бьется сердце.

– Не говори мне этого, – отвернувшись, отвечает Родион. – Я не могу ответить взаимностью. Не хочу тебя обижать. Я… Я не заслуживаю таких слов. Они слишком ценные, чтобы ими бросались впустую.

– Я сама решу говорить или нет, – отвечаю, вскидывая на него взгляд.

Так и лежу на груди мужа, греясь в его объятиях… Не прогонит, я почти уверена в этом.

– Почему твоих вещей нет в моем доме? – Родион переводит тему.

– Ты собирался перевозить нас с Фисой на следующий день после аварии. Это моя дочь. Ты и ее не помнишь?

– Нет, совершенно. Ольку помню, но маленькой. Она должна сегодня прийти, кстати.

– Это хорошо. Оля подтвердит мои слова. Надеюсь, ты поверишь собственной дочери? Она очень привязана к Анфисе, да и у нас хорошие отношения.

– Оля тепло отзывалась о тебе, но в первый день Кирилл убедил меня в другом. Не знаю, зачем ему это понадобилось? Журавко и его подозревает в покушении на меня и причастности к тому убийству. Ты не поверишь, но я помню отца живым… И не помню, что его уже нет. Когда я пришел в себя, для меня новость о его смерти была шокирующей. Я живу воспоминаниями прошлого, Полина… Помню свои чувства двухлетней давности. Обиды, боль, ненависть, ярость…

– Вероятно, и любовь? – хрипло произношу я. Слегка отодвигаюсь от Родиона, позволяя невидимой стене вновь поселится между нами.

– Да, и любовь… Мои чувства к людям из прошлого живы, именно поэтому я предложил тебе развод. Но сейчас, благодаря Караваеву и… Да и сам я так решил… – волнуется Родион. Ерзает на кровати, стискивая зубы от бессилия и досады. – Для каких-то вещей бывает поздно, Полин. И я не хочу жалеть о содеянном, если все вспомню.

– Когда все вспомнишь, – отрезаю я. – Сегодня же поговорю с врачом. Хочу, чтобы нас скорее выписали. Вернее, тебя.

– А у тебя что? Ты… Прости, я даже не спросил о твоем самочувствии. У тебя есть травмы?

– Тебе простительно, Родион. Ты же меня не помнишь. У меня легкое обморожение и травмы. Жить буду… Наверное, я сегодня же отпрошусь домой. Соскучилась за дочкой, да и родные стены лечат.

– Ты поедешь в мою квартиру, ведь так?

– Как ты захочешь, так и будет. Я хочу быть рядом, помогать и поддерживать тебя… во всем, – опускаю глаза, пытаясь сдержать рвущиеся на волю чувства. – Я жила в своей квартире, но ты настоял, чтобы я переехала в квартиру твоего папы. Нанял людей… Они сделали уборку, перестановку и почистили ковры. А тот бордовый ковер в кабинете…

– Я его не выбросил? Помню квартиру папы и этот древний ковер… – улыбается Родион.

– Выбросил! Купил новый диван в гостиную, часть мебели перевез куда-то… Я жила в той квартире один день. А потом мы… Мы поженились и… Сейчас там находятся моя дочь с няней.

– Поль, не волнуйся и не оправдывайся. Я тебе верю. И очень хочу домой. Ты права: дома и стены лечат. Какая разница, где валяться прикованным к постели? Я помню завод папы и этого погибшего Артеменко прекрасно знаю. Караваев пытался рассказать мне о его убийстве и моем участии во всем этом, но… В голове будто стерли ластиком часть моей жизни, просто выкинули ее куда-то за борт! – стискивает зубы Родион.

– И не стоит тебе пока в это лезть, – беру Родиона за руку и легко ее сжимаю. – Пусть следователь занимается этим, да и Караваев увлечен раскрытием тайн как никогда. А нам надо заниматься другим… Восстановлением твоего здоровья