Впервые в жизни Арсений Сергеевич заволновался по-настоящему. До мокрой сорочки на спине, до головокружения и мерцания в глазах.

Надо собрать всех! Всех преданных и надёжных. Собрать, вооружить и организовать оборону. Альенде не сдался Пиночету, и я не сдамся. Если я попаду в руки Гакова, он меня порвёт. Порвёт, как Тузик грелку. Я для него слишком опасен. Поэтому лучше погибнуть героем. Моим именем назовут улицы, площади и национальные библиотеки всех демократических столиц мира. Я погибну, но память обо мне останется на века. Гордая память. Да, надо составить обращение к народу. Последнее обращение законного президента к своему народу и ко всем народам мира. Посмертное обращение. Составить, записать на плёнку, а плёнку разрезать на тысячу частей. Что за глупость? Что за дебилизм? Да и о каких плёнках ты ведёшь речь? Что такое плёнка? А! Вспомнил. Когда-то люди пользовались магнитными лентами для записи звука и изображения. Да, странно, из глубины мозга всплывают сведения, запечатлённые детской памятью. Кто-то так делал. Не помню кто. Но именно так. Записал обращение, разрезал на тысячу частей и закопал на пляже в песок. Полный дебилизм. Нет, записать-то я могу. Но разрезать и закопать? Да, к чёрту! Такой ответственный момент, а в голову лезут разные глупости.

Итак, звать всех? Нет, сначала доверенных. Он нажал кнопку, и дверь в кабинет тут же открылась. На пороге появился референт. Но его тут же грубо оттолкнул Марк Филин. Марк занимал пост вице-президента страны. Эта должность была экстренным образом учреждена после того, как Соболевский пришёл к власти. Филин никогда до этого не бывал в России. Он работал в американском Госдепе. Его, и ещё 37 будущих министров, специальным бортом привезли из-за океана и спешно натурализовали. После того, как они получили российские паспорта, Соболевский тут же назначил весь этот десант на ключевые должности в правительстве. Обществу столь неожиданное решение объяснили расплывчато и туманно. Мол, это часть усилий по поиску «инноваций в организации правительства» в связи с «абсолютно чрезвычайными проблемами, стоящими перед Россией». Намекнув при этом, что иностранцы, в отличие от доморощенных деятелей, не подвержены коррупции и даже не знают, что это такое. В народе американских министров прозвали «принесённые ветром». Некоторые добавляли: «Кто сеет ветер, пожнёт бурю». Филин был потным и взволнованным. Едва переступив порог, он тут же с сильным акцентом истошно завопил:

– Сеня! Надо бежать! Надо спасать свои задницы. Прочь из этой дерьмовой страны! Прочь!

Соболевского такое поведение очень обеспокоило. Это была очередная капля в море тревожного предчувствия:

– Что случилось?

Марк беспардонно уселся в президентское кресло и начал в нём нервно раскачиваться:

– Всё! Это конец! – он зажал голову тисками ладоней и зажмурил глаза. Его голос сорвался на фальцет: – Нас разорвут! Нас повесят за ноги, как Муссолини! Нам вытащат кишки, как Каддафи.

– Господи, Марк, возьми себя в руки, – Соболевский подошёл к заместителю и участливо дотронулся до плеча.

Но Филин, не обращая внимания, продолжил истерику:

– Всему эндец! Полный эндец!!! Зачем я только согласился?!

Арсений Сергеевич не выдержал и влепил невменяемому заму звонкую пощёчину. Помогло. Марк сразу обмяк, перестал раскачиваться и жалобно уставился на Соболевского. Тот достал бутылку коньяку и плеснул в бокал изрядную дозу:

– На, выпей. Это поможет.

Филин послушно кивнул головой и опрокинул содержимое бокала в лужёную глотку. Резко выдохнув, промолвил:

– Сеня, у тебя есть самолёт. Нам надо срочно эвакуироваться.

Соболевский недовольно потряс головой и тоже выпил. Затем присел напротив заместителя и спокойным голосом предложил:

– Сначала расскажи, что произошло.

Но Марк продолжал бубнить своё:

– Надо прямо сейчас садиться в твой самолёт и сваливать отсюда…

Соболевский со всей силы шлёпнул ладонью по столу:

– Возьми себя в руки! Что случилось?

Блуждающий взгляд Филина остановился на бутылке, дрожащие руки тут же наполнили бокал. Выпив, он утёрся рукавом и рассказал:

– Я отправился на доклад к Бушу. Сразу обратил внимание, что в городе неспокойно. Слишком много людей. И все какие-то возбуждённые. А главное, несмотря на запреты, они собираются в толпы. Но это ещё цветочки. Я не встретился с шефом. Посольство окружила буйная толпа. Они на моих глазах сломали забор, смели охрану и ворвались в здание посольства. Поняв, что Энтони уже ничем не помочь, я ринулся сюда. Но по дороге, меня остановила другая толпа. Они вышвырнули меня из машины. Представляешь, мне пришлось добираться пешком!

– Это три квартала…

– К чёрту твои ремарки! Сейчас ты услышишь о главном. Вокруг нашей резиденции тоже собирается толпа весьма подозрительных людей. Их очень много, и они о чём-то ругаются с охраной. Я с трудом пробился на территорию. Сеня, надо бежать. Они скоро придут за нами. Где твой самолёт?

– В ремонте.

– Как «в ремонте»? – голос вице-президента приобрёл жалобные нотки. – Всё! Они порвут наши задницы на звёздно-полосатый флаг.

– Успокойся. Через два часа в Адлере приземлится «Гольфстрим».

Марк замер:

– Точно. Я и забыл. Он прилетит за этим учёным. А вертолёт?

– Вертолёт наготове. Вот только как бы нам с собой этого парня прихватить?

– Шелихова? Да, если мы его привезём, нам простят провал.

– Простят-то, простят. Но как заполучить Шелихова? Боюсь, это будет сделать трудно. Нас предали.

– Кто?

– Гаков.

Собеседники не знали, что их разговор записывается на камеру. Кто посмел? Посмела маленькая муха, притаившаяся за вентиляционной решёткой президентского кабинета.

– Брехня-я, – противным голосом пропел мужик из толпы.

Его лицо было сплошь покрыто некрасивыми крупными шрамами от прыщей.

– Нет, не «брехня», – спокойно возразил командор. – Наше правительство тайно строит в Долине гейзеров на Камчатке ковчег, в котором спасутся они сами, их жёны и дети. Для остальных остаётся только терпение. Терпеть, по их мнению, вам осталось недолго.

– Ты-то откуда знаешь? – всё с той же противной интонацией высказал свои сомнения рябой. Он обвёл взглядом присутствующих, словно ожидая от них аплодисментов.

– Я генерал ФСБ. Мне по статусу положено знать.

– Слышали мы и не такое. Ты обещал о деле рассказать. А болтать каждый может, – не унимался критикан.

– О «деле»? Дело простое. Надо осознать, что вы живёте хуже всех на Земле. Дохнете пачками и молитесь, чтобы вас такая участь миновала. Но ради чего всё это? Ради чего вы живёте? Ради чего терпите? Ради детей? Смешно. Хотите дождаться, когда наступят лучшие времена? Опять смешно. Я сомневаюсь впрочем, что у кого-нибудь из вас есть мечта.