С мамой только созванивались, виделись не так часто, как хотелось. Я уже была готова на прошлой неделе завести разговор с мужем о том, чего желала очень, но она отказалась. Попросила подождать. Вот только чего? Я так и не смогла понять.

Спустя еще недельку я стала ощущать себя сонливой. Наши ночные «марафоны» с Давидом и потом сон до полудня плохо стали сказываться на моем здоровье, и я никак не знала, что бы такое придумать. Но и отказывать в ласке своему мужу не планировала.

Хотя он стал таким задумчивым в последние дни и часто ругался по телефону с неким Борисом.

– Что-то не так? – не выдержав спросила его, когда он пытался отдышаться от очередного нагоняя подчиненному, оставшись в этот день дома.

– Все в порядке, – Давид сразу же приобнял за талию и уткнулся лицом в мой живот, водя руками по бедрам и ягодицам. – Заебался чуть-чуть, а так нормально.

– Тебе нужен отдых.

Он со смешком поднял глаза и уставился на меня.

– Что?

– Какая же ты еще малышка маленькая, – поцеловал в ложбинку меж груди. – Принеси-ка мне чай, Самарита.

– Конечно, сейчас.

Сразу побежала на кухню.

Он редко меня о чем-то просил. В основном Настю, или Оливера. Я в какой-то степени обижалась. Но спросив однажды, почему он так поступает, он ответил, что просто в этот момент ему больше по нраву меня целовать и обнимать, чем ждать, пока я вернусь обратно к нему.

Вернувшись к кабинету обратно, я услышала часть его разговора:

– Ну так пошли их всех на хуй. Забастовка, блядь, – он сквернословил, и я уже знала, что частое употребление мата моим супругом, говорило о том, что дела плохи и требуют его личного присутствия. – Ага, уже в самолете. Сам лети, и если надо, покажи им орудие переговоров. Да и похрен… Значит, пристрелишь. У меня тут жопы достаточно, еще по шахтам разъезжать.

Мне стало неловко, но поднос заскользил во вспотевших ладонях и пришлось войти, обнаружив себя.

– Все давай. Я сказал разобраться со всеми.

Я подала чашку Давиду, но он поставил ее обратно и схватив меня не очень по-джентльменски, усадил верхом на себя, задрав длинное платье. Горячие ладони сжали ягодицы, а требовательные губы терзали мои, отнимая кислород, но даря желание.

Ощутив его возбуждение, я придвинулась к нему плотнее, на что муж хмыкнул.

– Моя развратница.

– Ну не смущай, – мне и правда удавалось с трудом вести себя спокойно и свои желания показывать ясно и четко. Особенно когда он впервые ласкал меня языком.

Как же это было восхитительно. Я не могла насытиться новыми ощущениями и впервые переступив через себя, попросила об этом Давида уже на следующий день. Я ждала того, что он как мужчина скажет мне, что я вообще офигела, откажет, посмеется. Но он лишь порочно улыбнулся и развел в стороны мои ноги, уложив меня на свой стол в этом самом кабинете.

– Только попробуй засмущаться, снова трахать буду без остановки, – дергает за волосы, открывая для своих настойчивых губ шею, напоминая о том, что вытворяет порой со мной. – Драть так, чтобы скулила от оргазма и убегала прочь.

И если раньше его эти словечки пугали, то сейчас я становилась еще более мокрой, ожидая именно того, что он мне обещает.

Но дальше слов и развратных прикосновений мы не пошли, потому что телефон снова стал звонить и по его лицу я поняла, что мне лучше выйти.

– Я скоро к тебе приду, чтобы ждала меня голая на коленях, – оттянул мою нижнюю губу и лизнул языком рот, засосав верхнюю. – Вкусная такая.

Убежала в спальню принимать душ и готовиться. Но уже через полчаса поняла, что он не придет. И пока я лежала на постели в ожидании, уснула.

– Не дождалась мышка, – похлопав по ягодице лег рядом и поцеловал в плечо.

Проснулась почти сразу, хотя решила еще немного понежиться рядом с мужем.

– Прости…

– Ни за что, – укусил за мочку уха и зарычал почти, когда я застонала от приятных ощущений, потому что, оказывается, такое может быть возбуждающим элементом ласк.

* * *

– Самар, поедешь со мной на днях в Сибирь?

– Прям в Сибирь?

– Ага в Красноярский край.

– Хорошо. У тебя там дела?

– Да. Мы быстро, на недельку и назад.

– Ладно. А когда? Мне же вещи надо бы собрать.

– Послезавтра думаю.

Но в тот самый день у меня поднялась температура и самочувствие было просто до ужаса отвратительным.

Врач взял анализы и пообещал в скором времени дать ответ.

– Давид, – протянула чуть сипло, проснувшись и вспомнив о поездке.

Он сидел за столом с ноутбуком и что-то печатал. Его брови были сведены, и он выглядел очень угрюмо. Однако я одна, наверное, знала, что за этой угрюмостью очень нежный мужчина скрыт, который терпелив, улыбчив и безумно добрый. Пусть эти слова никак не подходили к описанию Давида Мартынова, но я знала… Я знала…

– Что, мышка? – он тут же подошел ко мне и лег, рядом погладив по голове. – Ты что-то хотела?

– У тебя самолет, – прикоснулась к колючей щеке.

– Чего? Какой еще самолет? – он искренне удивился, а потом до него дошло. – Ну конечно, блядь. Ей же больше не о чем думать. Самар, ты ведь умеешь молчать? Так вот, сделай так, чтобы я тебя слышал по минимуму.

Встал на ноги, продолжая повторять: «Самолет нахрен».

– Давид, – опять позвала его.

– Надеюсь, ты ко мне обратилась, чтобы я тебе дал воды попить или хотя бы по жопе отшлепал.

– Нет, – хихикнула. – Лети, пожалуйста, я ж пока вроде не умираю.

– Только посмей еще раз это слово произнести, – он грозно смотрел, и вся легкость испарилась.

– Прости, но я тебе запрещаю тут надо мной слезы лить. У меня обычная простуда, максимум грипп какой-нибудь подхватила. А ты тут больницу притащил.

– Это не обсуждается, выздоровеешь и полетим, как и планировали.

– Но у тебя дела. Прекрати, прошу.

– Ну так не проси. Спи давай.

Он был непреклонен, а я винила себя. Ведь насколько я поняла, там дела идут очень плохо.

Уснула в обед, ситуация не изменилась, к сожалению. Только разбудил меня муж уже с иными мыслями.

– Мышка, мне надо лететь.

– Конечно, – было грустно его отпускать, но мы не малые дети. – Просто возвращайся скорее. Ладно? – улыбнулась его реакции на данное событие.

Он выглядел расстроенным. А это значит, что Давид хотя будет скучать. Мы не говорили громко о чувствах. Да и вообще не затрагивали эту тему. Но мужчина неустанно повторял, порой