Но когда я шмыгнула носом, потому что тот забился от накатывающих слез, все остановилось.

– В чем дело? Тебе больно? – мужская рука прикоснулась к подбородку, а я от его заботы тут же растеклась солеными озерами. – Эй…

Он поднял меня из воды и посадил на себя, начав гладить одной по спине, и прижимать к себе очень плотно, а второй держал лицо, чтобы не спряталась и смотрела на него.

– Самар? Я больно тебе сделал? – его глаза были напряженными, как и взгляд, который блуждал по мне, ища ответы на вопросы.

– Нет… Все в порядке. Зачем ты меня остановил? Настолько плохо?

Он замер и посмотрел в мои глаза. Ему больше не нужны ответы на вопросы и подозрения, возникшие в голове.

Он резко уложил меня на плиточный пол, развел мои ноги в стороны, а руки поднял над головой, прижав своей ладонью.

Я немного потерялась и даже испугалась его, но лежала, не шевельнувшись, ожидая дальнейшего.

– Мне что, затрахать тебя до потери сознания, чтобы дурь из твоей красивой головы вытекла откуда-нибудь?

В подтверждение своих слов я ощутила возбужденный член на внутренней стороне бедра и задрожала.

– Ты откуда этой херни нахваталась? Хочется владеть навыками этих продажных шкур? Так вот тебе стоит знать, что в их грязных ртах перед этим побывало сотни хуёв. Их глотки уже даже закрываться нормально не умеют. Как тебе такой опыт?

– Я… я не это имела в виду, – ответила, а у самой от такой правды брезгливо внутри все опустилось. Надо признать, о подобном я не думала совершенно.

– Ты правда не понимаешь свою ценность передо мной? Не понимаешь?

Давид уже не напирал так, и не басил. Наоборот, его голос стал мягче, как и взгляд.

Его рука переместилась с моего лица и провела линию, огибая тело. От шеи по плечу, груди и талии. Захватила бедро и внутреннюю его сторону. Погладила лобок, отчего я тихо застонала и половые губы, чуть-чуть затронув клитор.

– Твоя чистота… твоя открытость… искренность и простодушие… Я могу бесконечно говорить о том, какая ты в моих глазах. Даже с моим членом во рту.

Я покраснела от его последних слов, но, кажется, наконец поняла его. Поняла кто я для него.

– Это правда? – спросила, желая снова услышать что-нибудь в этом духе, но Давид решил иначе, видимо.

– Нет, тебя и правда надо снова трахать всю ночь, чтобы ты не могла от бессилия думать об этой хуйне.

– Нет-нет, я поняла. Могу продолжить?

– Развратная девчонка, – ухмыльнулся и, поцеловав в губы, встал с меня. Мы быстро вернулись первоначальное положение, и я все же довела мужа до оргазма ртом.

Что он со мной делает? В кого я превращаюсь рядом с ним? Но ни за что не скажу, что мне это не нравится. Я без ума от наших развратных часов, проведенных вместе. Еще никогда не ощущала себя настолько живой, настолько кому-то нужной. И я верю, что это не иллюзия. Что это не обман. Мы настоящие. Он и я.

Мне, конечно, страшно вот так доверять ему безоговорочно, но я это делаю. И чувствую, что не зря.

Мама новость о том, что мы с Давидом стали близки, восприняла так, словно она воспарила в небеса.

– Ох, Самар… Как же я рада, доченька. Как же я рада, – ее слезы были ожидаемы. Потому что я плакала, пытаясь в это поверить тоже.

– Я заберу тебя из того дома мам. Немного подожду, чтобы Давид не решил, будто я все для этого затеяла. Он может легко посчитать меня лгуньей. А я боюсь его гнева.

– Нет, нет что ты? Не нужно. Ты в надежных руках и оставайся там. Будь покорной женой, люби мужа всегда и во всем. Он не обидит. Не все, такие как твой отец, милая моя. Думаю, ты это уже поняла сама.

И это было правдой. Я боялась того, что Давид окажется как отец. Но нет. То каким я его вижу… Этот мужчина просто не может быть таким же, как Алиев Дахи. Таких, как мой отец больше нет.

– Я с тобой не согласна. Поэтому я с тобой потом свяжусь, если Давид решит помочь. Надеюсь, что он так поступит, мама.

– Девочка моя, – она погладила по щеке, и я заметила выглядывающий синяк из-под кофты рукава.

Взяла ее руку и поцеловала прямо в него, отчего мы обе зарыдали.

Я забирала от нее боль издевательств, а она была так бессильна, что отдавала и отдавала ту, не замечая этого.

– Самар, домой не приезжай в гости, – внезапно заговорила мама.

– Почему?

– Отец, что-то задумал. Мне кажется, он догадывается о вас с Давидом. Я слышала его разговор. Он зол и ждет, что ты появишься дома, и тогда он с тобой разберется. Это его слова. Я боюсь того, что он может с тобой сделать. Поэтому если хочешь увидеться, то только в городе с охраной, никак не иначе.

– Хорошо. Но разве он не боится моего мужа?

– Боится, иначе бы уже пришел за тобой.

– Он что деньги нашел?

– Не знаю. Если что-то будет известно, я тебе скажу. Главное – запомни, отец очень зол… на тебя.

– Видно, не рад, что его предмет «сделки» на будущий брак подпортил Давид. Как же я его ненавижу, мама.

– Знаю, милая… Знаю.

Три недели спустя

Каждый новый день становился лучше предыдущего.

Конечно, Давид порой пропадал на работе. Уходя утром, он появлялся лишь ночью, когда я спала.

Проникал под одеяло и очень нежно, своими нежными руками будил меня. Лаская так, что я в сонной дымке успевала возбудиться сама и его за собой забрать в этот водоворот чувств и эмоций.

Я привыкла не спать по ночам с ним. Просыпаться почти в обед… Но к одному не могла и не хотела… К тому, что его не было рядом со мной. Я больше не представляла себя без него ни в каком варианте этой жизни.

Это огорчало, но я понимала. На фоне этих мыслей я приходила к идее о том, что я должна чем-то себя занять. К сожалению, уже почти осень и те самые цветы, за которыми ухаживает Анастасия, пора выкапывать и убирать в зимний парник. Я боялась им навредить, поэтому не вызывалась добровольцем. Для Давида это важная память, я не могла ее касаться и сделать тем самым хуже.

Поэтому я находила себя по большей части в готовке. Пусть и сбегала с кухни, когда Давид приезжал. Этому помогала охрана, которая строго сообщала