– Кофту? – рассмеялся счастливым человеком Володин.

– Авторучку! – тоже рассмеялась она. – Может, по отпечаткам можно будет установить личность?

– Может быть, – проговорил он нараспев.

– Может быть, он уже есть в вашей базе, этот человек?

– Может быть, – последовал тот же ответ тем же певучим говорком. И тут же Володин встрепенулся: – Так я приеду?

– Уж извольте наконец! Вещдоки – они…

– Это тоже, но я бы лучше осмотрел кофту и внимательнее присмотрелся к ее хозяйке!

– На предмет? – не поняла Аня, но улыбка, рвущаяся из нее на улице, озарила ее лицо.

– На предмет длительного совместного проживания в качестве любимой женщины и боевой подруги! – отрапортовал Илья со смехом. – Я еду, Анечка, уже еду!!!

Кабинет домового самоуправления когда-то был просто кладовкой для хранения колясок. Там валялся всякий ненужный хлам тех счастливцев, которым удалось завладеть ключами от этой конуры. Потом времена поменялись. Жильцы организовались в самоуправление. Вычистили весь хлам, поставили три узких стола, на них компьютеры, два из которых принадлежали начальнику и бухгалтеру, третий дежурному, который выполнял роль лифтера, вахтера и охранника, наблюдающего за тем, что фиксируют подъездные видеокамеры. Было тесно, но чисто, прохладно в любую жару. Работалось слаженно и честно. До вчерашнего дня…

– Нет, я не понимаю, как ты мог пустить в наш офис эту профуру?!

Начальник, который уже месяц работал и за бухгалтера тоже по причине болезни последнего, орал на дежурного второй час. Орать было бесполезно, все, что могло случиться, уже случилось. Но он должен был выпустить пар? Должен. Вот он его и выпускал.

– Отвечай! – в очередной раз потребовал начальник.

И в очередной раз дежурный Василий начал мямлить:

– Она вошла, сказала, что хочет поговорить с вами.

– И ты сказал ей, что меня не будет весь день?

– А что я мог еще сказать?

– Дальше! – потребовал начальник, хотя знал всю вчерашнюю историю уже наизусть.

– Дальше она попросила угостить ее чаем.

– Угостил?

– Да.

– Придурок!

– Почему придурок-то? Красивая женщина, уставшая, сильно измученная, попросила напоить ее чаем. Мне не жалко. Я скучал.

– Развлекся? – елейно поинтересовался начальник и, дотянувшись через стол, щелкнул подчиненного по макушке.

– Развлекся? Нет, мы просто говорили.

– О чем? – Глаза начальника гневно сверкнули.

– Обо всем: о жизни, о преступлениях.

– И ты рассказал ей о том, что случилось в нашем доме?

– Ну да. Рассказал ей, что сын одной нашей гостьи убил ее любовника. Что потом тут такое поднялось!!!

– И рассказал, что полиция забрала диск с записью?

– Ну да. А чего за секрет-то, не пойму?! – возмутился дежурный, обиженно сморщив веснушчатое лицо. – Об этом каждая собака знает!

– Да, конечно!!! – Начальник шлепнул себя по толстым ляжкам, бугрившимся сквозь тонкие брюки. – Но далеко не каждой собаке было известно, что ты сделал копию! А ты ее сделал!!! И ты показал ее этой бабе! А что было потом, не расскажешь?

Дежурный чертыхнулся про себя и качнул головой.

Чего пристал?! Чего нового хочет услышать? Все рассказал ему уже не раз. А он все орет и орет.

– Потом я пошел за водой, потому что мы снова захотели чаю.

– А когда вернулся, бабы не было?

– Нет.

– И копии диска тоже? – Грузное тело начальника с трудом согнулось пополам, качнувшись в его сторону.

– Тоже, – шепнул дежурный едва слышно.

– И что твоя гостья как две капли похожа на ту, что ходила к убитому, до тебя дошло, только когда она смылась?! – взвизгнул начальник.

– Да…

– Идиот!!! – выдохнул начальник.

И наконец-то рухнул в свое кресло, такое большущее, такое громоздкое, что заняло площадь полутора столов. Начальник опустил на грудь жирный подбородок, посмотрел какое-то время на понурого дежурного, потом ткнул перстом в его сторону и молвил:

– Ты уволен, идиот!!!

– Вадим!!! – Голос отца звучал из-за двери на высокой ноте, так он привык разговаривать всегда, везде и со всеми. – Вадим, ты почему не отвечаешь?! Ты спишь?!

Даже если бы он и спал, от такого ора давно проснулся бы. Вадим Петровский высунул нос из-под толстого пухового одеяла, ленивым тупым взглядом обвел свою комнату – богатую, просторную, опрятно прибранную.

– Нет, не сплю, папа, – ответил он.

– Что? Что? Говори громче, я не слышу!

– Орать перестань, тогда и услышишь, – проворчал тихо Вадим и добавил: – Сам себя оглушил уже!

– Не хами, – вдруг тихо и вполне миролюбиво отозвался отец.

Он стукнул для приличия костяшками пальцев в дверь, предупредил, что входит, и вошел.

– Не спишь, – зачем-то констатировал Петровский-старший, будто бы и не сын с ним говорил пару минут назад. – Чего тогда к завтраку не спускаешься?

– Не хочу, – буркнул Вадим и отвел взгляд в сторону.

Смотреть на отца – великолепного, холеного, благополучного – было выше его сил. Где-то в городе сейчас скиталась без денег, без жилья и, возможно, без еды его мама. Мать, которую он очень любил, которая запуталась, потому что долгое время считала себя одинокой и никому не нужной. Которая наделала ошибок, а вместе с ней и он сам. И по которой он очень-очень скучал.

– Не хочешь есть или не хочешь спускаться к завтраку? – уточнил как всегда отец.

Он во всем любил ясность. Во всем! И не мог понять пустых женских слез, которым не находилось объяснения. На его взгляд, не находилось. Все претензии к себе как к невнимательному, порой грубому он считал необоснованными и нелепыми. И коротко характеризовал проступок матери:

– Зажралась!!!

Вадим поначалу растерялся, потом негодовал и ненавидел всех троих, перевернувших его жизнь с ног на голову. А потом…

А потом случилось то, что случилось. Он оказался заложником ситуации, отец – обманутым мужем, несчастным человеком, мать – бездомной и никому не нужной женщиной.

Ему она была нужна, конечно же, нужна. Улеглась тупая боль, растворилась обида, пришло понимание. И если бы она сейчас позвонила ему и попросила о встрече, он помчался бы к ней на край света.

Она не звонила. Не просила о встрече. И совсем не хотела его видеть.

– Ты убил человека, который был для меня смыслом жизни, – еле выговорила она в тот день, когда все случилось и когда за ним пришла полиция.