– Мам!!! – закричал он бешено и шагнул к ней – далекой, чужой, ненавидящей. – Мам, нет!!!

– Не смей называть меня мамой.

Она зажмурилась, замотала головой, обняла себя двумя руками. И сказала тогда одну-единственную фразу, от которой ему тут же расхотелось жить. И не хочется до сих пор.

– Я тебя ненавижу!!! – сказала тогда мать и отвернулась от него.

И все! Его арестовали, держали в следственном изоляторе с упырем среднего возраста до тех пор, пока не явился отец с адвокатом и камня на камне не оставил ото всех обвинений. Нет, дело, конечно же, не закрыто. Идет следствие. Но от него мало-помалу отцепились. Пустили в разработку другие версии. Вплоть до той, что мать сама убила своего любовника из ревности, а свалила все на сына. Кстати, эту версию следакам отец и подкинул. И от этой версии Вадиму еще больше не хотелось жить.

– Так что насчет завтрака, сын? – не унимался отец. – Идем, перекусишь что-нибудь.

– Я не хочу. – Вадим сел на кровати, откинул в сторону одеяло, пригладил волосы, глянул на отца. – Я вообще ничего не хочу, пап.

И тут случилось удивительное. Впервые с того страшного судного дня отцу вдруг изменила выдержка. Он перестал быть сильным, великолепным, несгибаемым. Он качнулся, попятился и упал в кресло-грушу, стоящее в углу. Обхватил голову руками и закачался из стороны в сторону, тихо постанывая.

– Пап?! – Вадим встревожился. – Пап, ты чего?!

– Я… – Он уронил руки, глянул на сына больным зверем. – Я тоже ничего не хочу, сын!!! Без нее не хочу ничего!!!

– Пап… – начал было он, но тут же задохнулся от громадного кома, вздувшегося в горле. – Пап…

– Что, сынок?

– Что делать-то?! Как жить дальше, пап? Без нее???

– Не знаю. – Отец закусил нижнюю губу и отвернулся к окну, тяжело и часто задышав. – Я бы смог… Смог простить ее. И даже забыть бы все произошедшее смог, но… Но она не хочет нас с тобой видеть!!! Ни тебя, ни меня!!!

– Я знаю.

И, не выдержав, Вадим заплакал.

Они сидели довольно долго: сын, молча глотающий слезы и вытирающий их скомканной подушкой, и взрослый мужчина, давившийся рыданиями, на которые он не имел никакого права.

– Ладно, пап, – успокоился первым Вадим. – Идем завтракать. Время покажет.

– Что покажет? – Отец глянул на него мутно и тяжело. – Что может это чертово время?

– Время решает все. Так наша училка говорит иногда, – почему-то вдруг вспомнил о ней Вадим. – Зря ты на нее накричал, пап. Она-то при чем?!

– Ладно, извинюсь при случае, – не стал впервые отстаивать свои позиции отец. – Идем, слопаем чего-нибудь. Да надо собираться потихоньку.

При этих словах Вадим снова сник. Он не хотел никуда уезжать!!! Он вообще этого не планировал в ближайшие семь-десять лет. Ему хотелось с блеском закончить школу. Поступить, куда мечтал. Отучиться, начать свое дело или поработать немного на отца для накопления опыта. Ах да! Он пропустил женитьбу! Он должен будет непременно жениться на Алене Степановой. Алена – самая лучшая, самая верная, самая любимая. И ему никто, кроме нее, не нужен. И все заверения отца, что таких Ален у него еще будет великое множество, он считал ошибочными. Он ее любил и любить продолжает. И она тоже. Звонит ему, приходит. Они подолгу сидят взаперти, и разговаривают, и еще целуются, и трогают друг друга. А пару дней назад он осмелел настолько, что позволил себе повалить ее на кровать и лечь сверху. И неизвестно, чем бы его смелость закончилась, если бы она его не остановила. Они, тяжело дыша, уселись по разные стороны кровати с потными красными лицами, боясь смотреть друг на друга. Потом рассмеялись и кинулись отпирать дверь. Как бы чего не вышло – читалось в их спешке.

Как же он может бросить все это?! Как??? Как предать Алену, мечту?! Как бросить тут мать, которая запуталась, дурочка?

– Что станешь кушать, Вадик? – Домработница Нина Ивановна строго оглядела обоих, качнула головой. – Умылся бы, Вадик.

– Потом, Нина Ивановна. Оладьи есть?

– Оладьи не делала, есть омлет, каша, сырники. Что будешь?

– Наверное, всего нам понемногу, – вмешался отец, звонко хлопнув в ладоши. – Мы проголодались.

Нина неловко быстро накрыла им стол, они начали завтракать.

Сегодня как-то стало легче дышать за одним столом, решил спустя полчаса Вадим. То ли потому, что отца увидел настоящим, без его стального панциря. То ли потому, что время в самом деле начало плодотворно трудиться над зализыванием ран. Может, скоро уже не будет так больно, а?

– Сынок, какие планы на сегодняшний день? – Отец съел кашу и сырники, омлет отодвинул в сторону, взял кофейную чашку в руки. – Алена придет?

– Собиралась. После школы. Мы же с ней занимаемся, ты же знаешь. – И вдруг покраснел, как дурак.

– Да знаю я, чем вы там занимаетесь. Только сегодня выходной… – криво ухмыльнулся отец. – Ладно. Взрослый уже. Я вот тебя хотел о чем попросить.

– И?

– Ты не говори ничего Алене про свою учительницу. Идет?

– А-а-а-а, я и не собирался, – соврал он. – Зачем?

– Вот-вот. Поверить тебе все равно никто не поверит. Лишние проблемы и лишние головоломки потом решай. Не видел, не знаешь, не слышал. Идет?

– Угу. – Вадим еще и кивнул, чтобы отец уже закончил говорить на неприятную ему тему, и опустил голову ниже над тарелкой.

– Вадим! – Отец снова становился прежним: властным, жестким, серьезным. – Не вздумай!!! Тебе не нужны лишние проблемы!!! Это не твое и… И опять же, мы завтра уезжаем.

– Как завтра??? – Он поперхнулся и закашлялся, лицо побагровело, на глазах выступили слезы. – Пап, но еще ведь рано и… И вдруг не придется никуда уезжать вовсе?!

– Вадим! – Отец с грохотом отодвинул стул, поднимаясь. – Вот когда наступит это «никуда не придется уезжать», мы с тобой и вернемся. Понял?

И ушел к себе. А через двадцать минут прошагал по фойе к выходу уже в костюме и с портфелем. Значит, уезжает на службу, хотя и выходной. Решение принято, обсуждению не подлежит. Завтра они уедут далеко на неопределенное время. Завтра они оставят дом, где-то блуждающую без денег мать, оставят Алену и бедную Анну Ивановну, которая по телефону так искренне и горячо говорила. И кажется, верит ему. Может, ослушаться отца и рассказать все Алене?

Он вылез из-за стола, сильно переев. Как ел, не помнил, еда упала в желудок горячими камнями и больно давила там теперь. Мама всегда рекомендовала делать какую-то дыхательную гимнастику. У нее на всякие случаи жизни существовали упражнения. Она всегда могла помочь. Всегда, но не сейчас.

Вадим вернулся в комнату, снова завалился в кровать, нашел свой телефон в подушках, ткнул в цифру три. Это была Алена. Под номером один – мать, вторым шел отец. А потом Алена.