Довгуш поморщился от боли в плече и недовольно проговорил:

– Может, вынете эту гадость из моего плеча? Я истекаю кровью.

– Ничем ты не истекаешь, гад, – грубо сказал ему Хлопуша. – Стрела проткнула мясо, но не задела кость. Через три дня ты и не вспомнишь, где у тебя шрам. Впрочем… не думаю, что ты доживешь до этого светлого момента.

– Стрелу надо вынуть, – возразила здоровяку Лесана.

Хлопуша нахмурился.

– Не думаю, что мы должны помогать этому…

Однако девушка уже присела возле волхва и подтянула к себе котомку с травами.

Пять минут спустя стрела была извлечена, а рана присыпана целебной травой и перевязана чистой тряпицей.

– Благодарю тебя, травница, – с улыбкой сказал Лесане волхв.

– Не трать понапрасну слов, – холодно проговорила девушка. – Если я увижу, что ты вновь собираешься нам вредить, я без рассуждений перережу тебе горло.

Волхв Довгуш стер ухмылку с лица и перевел взгляд на Глеба.

– Так ты и есть знаменитый Первоход? – с издевкой протянул он. – Я много слышал о тебе. Говорят, ты не человек, а темная тварь. Раньше я в это не верил, но теперь…

– Заткнись! – рявкнул Хлопуша и хотел стукнуть волхва кулаком по голове, но Лесана перехватила его руку и отвела ее в сторону.

– Не надо, – сказал она. – Возможно, этот гад нам еще понадобится.

Хлопуша нехотя опустил руку, но гневный блеск в его глазах не потух.

– Духово отродье! – выругался он, свирепо глядя на паромщика. – Как же ты умудрился долгие годы водить всех за нос?

– Слава богам, это было нетрудно, – с легкой усмешкой ответил волхв. – Люди легковерны, а я могу внушать им все, что пожелаю.

– Но ты оживлял мертвецов! – гневно напомнил Хлопуша. – Как ты это делал?

Довгуш прищурил черные, будто угли, глаза.

– Очень просто, толстяк. Я опаивал больных стариков чародейной настойкой. Их вялые сердца начинали биться так медленно, что родные принимали их за мертвецов. После похорон я откапывал старичков и возвращал их домой. Слава богам, в Гниловке не принято сжигать тела умерших родичей на погребальном костре.

– Но… зачем ты это делал? – удивленно спросила травница.

– Чтобы они присматривали за своими родными, – просто ответил волхв. – И чтобы вселяли в их сердца страх.

– Но ты можешь повелевать лесными хищниками! – не унимался Хлопуша. – Ведь можешь?

Волхв кивнул.

– Могу. Этому меня научили египетские колдуны. Наука сложная, но при большом усердии овладеть ею может любой.

– А как насчет духов, которых мы видели в лесу? – продолжал допытываться здоровяк.

Довгуш улыбнулся:

– Я уже говорил вам, что владею даром внушения. – Волхв посмотрел богатырю в глаза и с издевкой проговорил: – Человек всегда рад обмануться. Нужно только чуть-чуть помочь ему в этом.

– Значит, я не видел своих родителей? – грозно нахмурившись, осведомился Хлопуша.

– А как ты сам думаешь, толстяк?

Хлопуша побагровел.

– Еще раз назовешь меня толстяком, и я…

Лесана остановила богатыря быстрым жестом и, пристально посмотрев на волхва, сказала:

– В Мории несколько сотен узников. Ты и впрямь питаешься их страхами?

– Питаюсь страхами? – Довгуш издевательски улыбнулся. – Неужели вы поверили в эту чушь? Я просто готовлю для них дурманящее зелье, вызывающее страшные сны.

– Зачем тебе это?

– А разве непонятно? Чтобы хлынский князь поверил в «страшных волхвов», высасывающих из людей жизнь. С помощью пушек и огнестрельных мушкетов Добровол подчинил своей власти все соседние княжества. Он перебил половину лесных жителей, а оставшихся услал добывать рыжую руду. Но благодаря легенде про всемогущих волхвов нас он пока не трогает.

– Но я слышала, что вы добываете для него камни-самоцветы, – сказала Лесана.

Довгуш кивнул.

– Верно. Каждый год мы загружаем для вашего князя несколько подвод самоцветами и слоистым жемчужным шпатом. Загружаем и отправляем в Хлынь-град. Мы скрываем от княжьих посланцев места, где добываем свои сокровища. Узнай Добровол про них – он бы давно отнял у нас наш промысел, а самих нас изгнал бы отсюда. – Довгуш перевел дух и сказал: – Мир держится на страхе и подкупе. Князь побаивается волхвов и получает за свой страх щедрые подношения. Страх, который я внушаю людям, делает их смирными и покорными. Они не воруют, не убивают. Чтят и не забывают своих предков.

– Как же, забудешь тут, – проворчал Хлопуша. – Когда мертвые предки постоянно путаются у тебя под ногами.

Волхв усмехнулся.

– Неважно, почему они это делают. Важно то, что в нашем мире царит равновесие. Если хотите, можете остаться с нами, – радушно предложил он. – Я прикажу построить вам просторные, светлые избы. Вы будете помогать мне править моим народом. – Довгуш вздохнул и горестно проговорил: – Если б вы знали, как я устал делать все один.

– Неужели за столько лет никто не попытался вывести тебя на чистую воду? – удивился Хлопуша.

– И неужели никто не пробовал вызволить узников из заточения? – подал голос Глеб. – Ведь у каждого из них есть друзья и родные.

Волхв покачал головой и ответил:

– Никто. Хотя… Пару лет назад нашелся один храбрец. Как же его звали… Имя не славянское… Не то Риман, не то Руман.

– Рамон? – в один голос выдохнули Глеб и Хлопуша.

Волхв прищурился.

– Верно. Так вы его знаете?

Глеб и Хлопуша переглянулись.

– Что ты с ним сделал? – свирепо пробасил здоровяк.

Волхв пожал плечами:

– То же, что и с другими. Он спит и видит сны, но сны его не назовешь прекрасными.

– Мерзавец! – прорычал Хлопуша и схватился за рукоять меча.

Довгуш посмотрел на меч и поежился.

– Мне пришлось это сделать, здоровяк. Парень жаждал моей смерти.

– Где он теперь? – спросил Глеб.

– В одной из клеток.

– Ты поможешь нам освободить его.

Волхв покачал головой и ответил:

– Я этого не сделаю.

– Сделаешь! – прорычал Хлопуша. – Я заставлю тебя!

Волхв качнул головой.

– Нет. Вы пришли сюда за Первоходом, и вы его спасли. Дальше пусть все будет как будет. Я не стану вам помогать.

Глеб сдвинул брови и сухо произнес:

– Боюсь, что у тебя нет выбора, паромщик.

Уютно трепыхался на ветру рыжий костерок. Воздух был по-ночному темен. Лужайку тесной толпой окружили безмолвные деревья с густо переплетенными ветвями. Путники, улегшись на собранный еловый лапник, накрытый сверху мягким мхом, восстанавливали силы.