Лесана покачала головой.

– Это не так, Первоход. Ты просто устал. Устал еще до того, как тебя заключили в темницу. Лицо у тебя молодое, но голова бела, будто у старика. Эта седина не от лет, а от чрезмерных переживаний.

Глеб усмехнулся.

– Тебе нравятся мужчины с прошлым?

Лесана задумчиво покачала головой.

– Я знала, что ты поднимешь меня на смех.

– Прости, – смутился Глеб. – Я не хотел тебя обидеть.

Прядь серебристых волос упала ему на лицо. Темные брови, усы и борода на фоне белых волос казались совсем черными. Откинув прядь небрежным жестом, Глеб заговорил снова:

– Ты знаешь, за те три года, что я провел в царстве кошмаров, я видел много такого, что язык не повернется назвать просто сном.

– И что же ты видел, Первоход?

– Чаще всего я видел далекое будущее. Цивилизации пришел конец. Города превратились в леса, дороги – в звериные тропы и реки. Самые высокие и крепкие здания, сумевшие устоять под натиском ветра, дождя и снега, заросли травой и деревьями. Представь себе: каждое высотное здание – это целый лес, наполненный живностью. – Глеб замолчал. Вновь посмотрел на костер, нахмурился и сказал: – Прости, что я тебе это рассказываю. Это был мой личный ад, и тебе он, конечно же, не слишком интересен.

Оба помолчали, глядя на огонь. Первым молчание нарушил Глеб.

– Почему ваши жрецы решили, что я могу помочь вам? – спросил он.

– Они увидели это. Ты же знаешь, жрецы видят то, что скрыто от прочих.

– Но я понятия не имею, как бороться с этими вашими… гончими смерти. Я много лет боролся с волколаками и оборотнями, но адские псы – это не по моей части.

– Ты боишься? – удивленно спросила Лесана.

– Не то чтобы боюсь… Просто… не хочу тебя разочаровать.

– Ты не разочаруешь меня, – убежденно заявила Лесана. – Это сказали жрецы Наурана, а они никогда не ошибаются. До рассвета осталось меньше часа. Пойду попытаюсь хоть немного поспать.

Она поднялась с бревна и зашагала к груде елового лапника и мха, на которой Хлопуша устроил ей постель.

…Глеб не ошибся, предположив, что сундуки в доме волхва набиты роскошными вещами. Вернувшись из деревни, Хлопуша вручил Первоходу шитый золотом терлик, замшевый полукафтан, яловые сапоги и новенький плащ с серебряной фибулой.

Себе он тоже кой-чего прихватил. Верзила обрядился в роскошную ферязь, приличествующую самому князю, а брюхо подвязал алым кушаком с длинными кистями, на концах которых поблескивали маленькие яхонты.

Принес Хлопуша обновки и Лесане, но девушка наотрез отказалась надевать чужую одежду, и это было понятно – ее собственная одежда, от исподнего до куртки, была набита сушеными травами, распиханными по крошечным кармашкам.

Когда Глеб вышел из-за куста в новой одёже, Лесана и Хлопуша ахнули. Перед ними стоял не отощавший бродяга, а ухоженный, худощавый вельможа. Серебристые волосы контрастировали с темными бровями и темной бородкой, придавая лицу Глеба то, что много столетий спустя назовут «породистостью».

– Твой наряд не осрамил бы и самого заносчивого боярина, – сказала Лесана.

Глеб молча надел пояс и перевязь. Слегка поморщился. Меч и кинжал, висевшие на боку, все еще были для него тяжеловаты.

– Тебе необязательно брать с собой меч и кинжал, – сказала Лесана, заметив это. – Если паромщик все сделает, как надо, оружие нам не понадобится.

– Когда отправляешься в логово демонов, нужно быть готовым к драке, – возразил Глеб.

– Может, и мне дадите оружие? – попросил вдруг Довгуш, руки и ноги которого были все еще связаны. – Мне без него будет неуютно.

Хлопуша поднес к его носу огромный конопатый кулак и пробасил:

– А это видел? Еще раз заикнешься об оружии – вдарю так, что голова из зада выкатится.

Довгуш отвернулся.

– Грубиян ты, Хлопуша, – обиженно проговорил он. – Неотесанный, деревенский грубиян.

– Врешь, колдун, я городской. Но бить буду, как деревенский, так и знай.

Глеб присел возле Довгуша, оглядел его черноусое, цыганское лицо и сказал:

– Нужно сделать так, чтобы охоронцы тебя не узнали. Сможешь?

Довгуш усмехнулся и провел ладонью по лицу. Тотчас же оно переменилось, покрылось глубокими морщинами и шрамами, нос сплющился, а глаза слегка выкатились из орбит.

– Поручик Лихослав! – изумленно выдохнул Хлопуша.

Довгуш усмехнулся и кивнул:

– Верно. Подходит мне такая личина?

Хлопуша вытер вспотевший лоб.

– Вот это да! Ну, теперь я спокоен. Поручик Лихослав – самый преданный и известный из слуг князя. Охоронцы не усомнятся в его словах.

– Что ж… – Глеб повел худыми плечами. – В таком случае, мы готовы к походу.

Только сейчас, медленно приближаясь к острову на похищенной у рыбаков ладье, Глеб смог как следует разглядеть темницу со стороны, и особого впечатления она на него не произвела. Мощные каменные стены были увенчаны по краям дозорными башенками, в остальном это было обычное серое, невзрачное здание, отличающееся от дома городского главы Хлынь-града только размерами. На большой деревянной пристани ладью уже поджидали охоронцы. Было их не меньше двух дюжин, и в руках они сжимали бердыши.

Как только ладья причалила, навстречу странникам выступил охоронец гигантского роста. Судя по украшенной серебром рукояти меча и дорогой тонко кованной кольчуге, соединяющей островерхий шлем с наплечными латами, это был десятник. Дождавшись, когда гости сойдут с ладьи на скрипучие влажные доски причала, гигант обратился к ним рокочущим голосом:

– Кто вы такие?

Волхв Довгуш, который выглядел настоящим боярином, выступил вперед.

– Мы посланники князя Добровола, – спокойно и властно произнес он. – Неужто ты не узнал меня?

– Я тебя узнал, – ответил гигант. – Ты поручик Лихослав. Но кто с тобой? Этих людей я не знаю.

– Это мои спутники. Боярин Гудимир, боярин Хлопослав и юный боярин Лесан. Сей юноша – мой племянник. Теперь назови себя!

– Я десятник Марибор.

– Ты здесь нaбольший?

– Да. С какой целью пожаловали в Морию, посланники?

– Князь поручил нам забрать одного узника.

Охоронец опешил.

– Прежде такого не бывало, – пророкотал он.

– Всегда бывает первый раз, Марибор, – строго сказал волхв. – Вели привести сюда этого узника. Я не хочу задерживаться надолго. – Он передернул плечами и добавил: – Мне от вашей Мории не по себе.

Десятник медлил.