– Из Мории никогда и никого не освобождали, – хмуро проговорил волхв. – Убедить охоронцев будет трудно.

– И все же ты сделаешь это. Иначе не видать тебе яхонта, как собственной задницы.

Паромщик недобро усмехнулся.

– Умеешь ты убеждать, Первоход. Хорошо, я это сделаю. Когда мы выходим?

– Завтра в полдень. Хлопуша, – обратился Глеб к здоровяку, – у меня к тебе просьба. Не мог бы ты наведаться с утра в деревню и найти мне подходящую одежду? Я не хочу выглядеть оборванцем.

– Сделаю, Глеб, – кивнул Хлопуша.

– Под моими чарами любые лохмотья превратятся в парчу, – с ухмылкой заметил Довгуш. – Стоит ли терять время?

– Стоит. Расскажешь Хлопуше, как найти твою избу. Уверен, у тебя в сундуке припрятано немало роскошного барахла.

* * *

Сидя у костра, Глеб поднял руку и потрогал свое осунувшееся, заросшее бородой лицо.

– Дьявол… – тихо проговорил он. – Я забыл, что выгляжу, как может выглядеть только узник.

Лесана вынула из ножен свой витой кинжал и протянула Глебу.

– Острее этого кинжала не найти во всем вашем княжестве, – сказала она.

Глеб сорвал широкий лист лопуха и нагреб в него палкой золу из костровища. Затем поднялся на ноги и слегка покачнулся. Ноги еще плохо слушались его.

Лесана мгновенно встала рядом и поддержала его за локоть.

– Если хочешь, я доведу тебя до ручья, – предложила она.

– В этом нет необходимости, – отрезал Глеб.

– Тогда я просто буду идти рядом. Можно?

– Иди, если хочешь.

Глеб повернулся и медленно побрел к ручью. «Ну, дела, – хмуро думал он, чувствуя, как слабеют руки и ноги. – Еще год в Мории, и меня смог бы побить пятилетний ребенок. А травница ничего. Заботливая. Интересно, что она будет делать, когда я захочу отлить? Вызовется подсобить мне?»

Глеб представил себе эту картину и хмыкнул. Лесана бросила на него быстрый, внимательный взгляд.

– Все в порядке, Первоход?

– Да. В полном.

Впереди показался ручей. Дойдя до пологого берега, Глеб остановился и опустил на траву лист лопуха с золой. Затем потянулся к поясу. Пальцы были так слабы, что кое-как справились с узлом.

– Хочешь, я тебя раздену? – предложила вдруг Лесана.

Глеб покосился на нее…

– В другой обстановке меня бы твое предложение только порадовало. Но сейчас – извини.

– Значит, нет?

– Нет.

Лесана нахмурилась.

– Но ты еще слишком слаб.

– Не настолько, чтобы изображать перед тобой ребенка, – сухо отчеканил Глеб. – А теперь – уходи.

Лесана несколько секунд постояла, будто ожидала, не передумает ли Глеб, потом нехотя повернулась и зашагала прочь.

Глеб медленно разделся. Каждое движение доставляло ему боль. Мускулы и суставы двигались так, будто совсем позабыли, как это делается.

«Три года… – мрачно думал Глеб. – Три гребаных года, проведенных во сне… Если бы пошел в армию, успел бы отслужить в Морфлоте».

Глеб криво ухмыльнулся, затем оглядел свое голое тело. Тело это исхудало и высохло, мышцы ослабли, превратившись в тряпки, а кожа стала бледной и дряблой.

Испытывая к себе отвращение, Глеб стал медленно входить в воду. Шажок. Еще один. Холодная вода пронзила ступни сотней раскаленных игл, и Глеб едва не выскочил обратно на берег. Однако, сцепив зубы, преодолел себя и двинулся глубже.

Стоя в воде почти по пояс, Глеб сорвал пучок сухой травы, смочил его водой и, протянув руку, окунул в золу. А потом стал осторожно растирать свое тело. Сперва медленно, поморщиваясь от боли, потом все сильнее и сильнее.

Помывшись, Глеб отшвырнул измочаленный пучок травы, взял кинжал Лесаны и склонился над водой. Длинные седые пряди одна за другой падали в воду. Приведя в порядок волосы, Глеб занялся бородой.

Когда спустя двадцать минут Глеб вернулся к костровищу, его было не узнать. Подрезанные серебристые волосы были вымыты и зачесаны назад, открыв высокий бледный лоб. Борода и усы, почти не тронутые сединой и сохранившие свой темно-каштановый цвет, были тоже аккуратно и коротко подрезаны.

Хлопуша одобрительно кивнул.

– Отлично! – сказал он. – Ты стал похож на прежнего Первохода. Вот только волосы твои совсем седы. Да и худ ты, брат. Пора тебе отъедаться.

– Как раз этим я и собираюсь заняться, – сказал Глеб, присаживаясь к костру. – Как мясо? Готово?

Лесана смотрела на него с интересом. Глеб перехватил ее взгляд, усмехнулся и сказал:

– Ну, как? Нравлюсь?

– А ты гораздо моложе, чем я думала, – проговорила Лесана. – На твоем лице совсем нет морщин. А глаза – ясные и чистые.

– Ты находишь? – Глеб насмешливо хмыкнул. – Видимо, диета, на которой меня держали охоронцы, пошла мне на пользу.

Лесана улыбнулась.

– Силы возвращаются к тебе быстрее, чем можно было ожидать, Первоход.

Хлопуша засмеялся и тихонько толкнул Глеба плечом.

– Я же тебе говорил, сестренка, этого парня никакой Морией не перешибешь!

Глеб рад был поддержать их веселье, но на улыбку у него уже не осталось сил.

…До рассвета оставался час. Хлопуша крепко спал на ворохе мха в трех шагах от костра. Связанный по рукам и ногам волхв лежал чуть в стороне от здоровяка. Рот его был заткнул тряпкой, голова замотана в плащ, а от щиколотки чародея к запястью спящего Хлопуши тянулась веревка.

Глеб сидел на бревне и задумчиво смотрел на костер. К нему тихой походкой подошла Лесана. Глеб взглянул на нее и негромко осведомился:

– Не спится?

Девушка кивнула:

– Угу. Можно я чуть-чуть посижу с тобой?

– Конечно.

Она села рядом. Некоторое время оба молчали, потом Лесана покосилась на Глеба и тихо проговорила:

– Ты убил много моих соплеменников, Первоход. И я понимаю, что должна тебя ненавидеть, но… Иногда я забываю о том, кто ты и какое горе принес моему народу.

Взгляды их встретились. Несколько секунд они смотрели друг на друга, и Лесана первой отвела глаза.

– Ладно, не буду тебе мешать, – тихо сказала она и хотела подняться с бревна, но Глеб взял ее за руку и удержал.

– Погоди, – сказал он. – Я хочу знать, что означают твои слова?

Лесана закусила губу и несколько секунд молчала в нерешительности. Затем тяжело, с явным трудом, проговорила:

– Я ведь женщина, Первоход. И, как женщине, ты мне очень нравишься.

– Вот как? Интересно, почему я, а не Хлопуша. Он добрый и сильный малый. И он умеет быть преданным и заботливым. А в моей душе – выжженная пустыня, и мне давно на все наплевать.