– Здравствуйте, Сидни, – кивнула она. – Мне понравился ваш сценарий.

Я был настолько ошеломлен, что не сразу нашелся с ответом, а потом расплылся в идиотской улыбке:

– Спасибо.

– Очень хорош, правда? – спросил Фрид.

Дверь открылась, и вошел Джин Келли. К этому времени я успел немного успокоиться. Джин Келли. Еще одно знакомое лицо. Я видел его в «Тысячах приветствий», «Девушке с обложки», «Поднять якоря». Сегодня я словно встретил старых друзей.

Он поздоровался с Джуди и Артуром, после чего обратился ко мне:

– Автор, автор, вы проделали чертовски хорошую работу!

– Не правда ли? – оживился Артур Фрид.

Эйфория кружила мне голову. Значит, я волновался зря?

– Может, у вас есть предложения… – начал я.

– У меня никаких, – заявила Джуди.

– У меня тоже, – поддержал ее Келли. – Просто превосходно.

Фрид улыбнулся:

– Ну что ж, совещание вышло совсем коротким. Декорации готовы. Съемки начинаются в понедельник.

После этой встречи я вернулся к себе и стал разбирать сумку с вещами.

– Можно спросить, что происходит? – с недоумением осведомилась секретарша.

– Я передумал.

В понедельник меня снова вызвал Фрид:

– У нас проблема.

От страха у меня перехватило дыхание.

– Что-то не так со сценарием?

– Нет, с Джином Келли. В субботу он играл в волейбол и сломал ногу.

– Значит… значит, съемки откладываются?

– Я отослал ваш сценарий Фреду Астеру. Он ушел из кино в прошлом году, но если ему понравится ваш сценарий, то согласится работать.

Я с сомнением покачал головой:

– Астеру сорок восемь лет. Джуди – двадцать пять. Публике не понравится такая разница в возрасте. Вряд ли зрители примут их вместе! Ничего не получится.

– Давайте посмотрим, что скажет Астер, – терпеливо заметил Фрид.

Фред Астер согласился. На следующий день мы встретились в офисе Фрида, и он сказал:

– Спасибо за чудесный сценарий. Нас ждет интересная работа.

Когда я увидел Астера, мои дурные предчувствия развеялись. Он выглядел молодым, энергичным и полным сил.

У Астера была репутация перфекциониста. В картине, где его партнершей была Джинджер Роджерс, он продолжал репетировать танец, пока она не стерла ноги до крови.

В первый день съемок я пришел на площадку. Астер стоял в дальнем конце, где готовились к первому кадру. Я, в другом конце, рассказывал Джуди какую-то историю и только разошелся, как подбежал помощник режиссера:

– Мы готовы к съемкам, мисс Гарланд.

Я стал подниматься.

– Нет, – потребовала Джуди, – сначала доскажите.

– Хорошо.

Я стал говорить быстрее, зная, как дорого обходятся простои. Взглянул туда, где уже были установлены декорации и свет, и пробормотал:

– Джуди, я закончу позже. Это вообще не важно…

– Нет, – настаивала она. – Сейчас.

У нее был расстроенный вид.

– Джуди, вы не хотите играть эту сцену?

– Нет, – призналась она.

– Но почему?

Немного поколебавшись, она заявила:

– В этой сцене мне придется целовать мистера Астера, а мы даже не знакомы.

Все принимали как должное, что две суперзвезды знают друг друга! И только сейчас я осознал, насколько не уверена в себе Джуди Гарланд.

– Идемте, – сказал я и, взяв ее за руку, повел туда, где собралась съемочная бригада.

– Фред, позвольте представить вам Джуди Гарланд.

– Очень рад, – улыбнулся он. – Я ваш большой поклонник.

– А я – ваша поклонница, – оживилась Джуди.

– Займите места, – велел режиссер Чак Уолтерс.

Съемки «Пасхального парада» начались.

Как-то я оказался в репетиционной, где над новым танцем в одиночку работал Фред. Он не видел меня, и я решил задержаться. Фред упорно повторял одни и те же па. Я потихоньку подкрался к нему и, когда он на секунду остановился, хлопнул по плечу. Фред обернулся.

– Нет, Фред. Не так, – сказал я, делая неуклюжий пируэт.

– Здорово, – ухмыльнулся он. – Я тоже когда-то так умел.

Ну да, как же!

Вскоре после начала съемок Артур Фрид взял Джулза Манчина, нью-йоркского актера, на комический эпизод для оживления сцены. Я написал для него маленькую роль метрдотеля. За день до съемок у меня опять сместился диск, и я улегся в постель, тихо подвывая от боли.

И тут позвонил Джулз:

– Сидни, мне нужно вас видеть.

– Не сейчас. Через три дня я встану и…

– Нет. Сегодня. Прямо сейчас.

Боль была такой острой, что я едва ворочал языком:

– Джулз, сейчас не время. Мне действительно плохо. Я…

– Секретарь дала мне ваш адрес. Я буду через четверть часа.

Я принял таблетку болеутоляющего и скрипнул зубами.

Через четверть часа у моей постели уже сидел Манчин.

– Прекрасно выглядите, – жизнерадостно объявил он.

Я злобно уставился на него.

– Понимаете, я приехал из самого Нью-Йорка, чтобы сняться всего в одной маленькой сцене, которую можно было бы как-то обыграть. Вы должны что-то с ней сделать.

К. сожалению, имелась одна небольшая проблема. Боль была такая, что я едва смог вспомнить, как его зовут.

– Завтра съемки, – снова напомнил он.

Я закрыл глаза и представил написанную для него сцену. Манчин играл спесивого метрдотеля, гордившегося своим умением перемешивать салат, что он делал театральными жестами гурмана-сноба.

– Понимаете, сцена какая-то безликая, – жаловался Манчин.

И тут меня осенило:

– Джулз, ответ очень прост.

– А подробнее?

– Салата вообще не будет. Разыграете пантомиму.

В результате его сцена оказалась самой смешной в фильме.

Мюзикл «Пасхальный парад» получил награду как самый кассовый фильм, а также премию Гильдии драматургов за лучший сценарий американского мюзикла 1948 года, премию, которую я разделил с Фрэнсис Гудрич и Альбертом Хаккеттом.

Кроме того, «Пасхальный парад» оказался наиболее успешным мюзиклом, когда-либо снятым на «МГМ». Каждую Пасху последние пятьдесят семь лет его показывают по телевизору.

Сентябрь 1947 года стал началом самого позорного периода американской истории. Над Голливудом разразилась гроза.