Ходить с Муром (нашим шагом!) можно только неся его на плечах. Помнишь холмы Родэна? [463] Моя любимая окрестность. Туда — в складчину — плеч хватит.

Впервые — Несколько ударов сердца. С. 111–113. Печ. по тексту первой публикации.

88-28. В.А. Сувчинской

Понтайяк, 12-го сент<ября> 1928 г.

Дорогая Вера Александровна, очередной и так же предвиденный подарок судьбы: уходит Н<аталья> М<ихайловна> — обратно к Андреевым, не уходит, а забирается обратно. А<нна> И<льинична> — «Я должна Вас огорчить: забираю у Вас Наталью». Спрашивает, когда, и если не торопить — торопит. Я — ничего. («Даешь?». «Даю»). И никакое «чего» не возможно. Н<аталья> М<атвеевна> молчит, вчера целый день не ела и даже не пыталась, смотрит на Мура прощающимися глазами, мне всё это щемит сердце, и — ничего не могу. Я только сказала ей: «Н<аталья> М<атвеевна>, от нас бы Вы не ушли, пока бы не захотели сами, мы бы — никогда не захотели».

Неравный бой: натиска — и такта, тех всех слов и одной моей жалкой фразы. Стихи мне и здесь портят (сжатость).

Словом, — посуда! посуда! посуда! — и центральное отопление, к<отор>ое гаснет, и каждый день за кониной, всё то же в те же часы — и, главное: жалко Мура, Н<аталья> М<атвеевна> с ним так хорошо обращалась, а Аля его дразнит и уходя вечером я буду непреложно знать, что уложен немытым

<Страница оборвана>

Печ. впервые. Письмо (черновик) хранится в РГАЛИ (ф. 1190, оп. 3). Предполагалось ранее, что письмо было адресовано В.А. Аренской (31 августа 1928 г. вернулась в Россию).

89-28. Н.П. Гронскому

Понтайяк, 12bis сентября 1928 г.

Дорогой друг! К книге «Дафнис и Хлоя» чувствую отвращение, потому не надписала [464]. Эта книга у тебя не от меня.

Позволь конспективно: отвращение к идиллии вообще, ибо идиллия есть бездушие (душа — боль, отсутствие боли — отсутствие души). Отвращение к сладострастию. Книга сладострастна насквозь. Содрогание от сладострастия у детей. Дафнис и Хлоя — сладострастные дети. Презрение к бездарности этих детей — в их же пороке. — С чего начинается любовь Хлои? С того, что она МОЕТ Дафниса (может ли быть ТОШНЕЕ?) Вся книга из притираний и принюхиваний. Кто Дафнис? Никто, кто Хлоя? Никто. Не кто, а что: она — свой пол, он — свой. Непросветленный пол. И — глупый пол (м<ожет> б<ыть> — всегда глуп? не утверждаю). Пол не знающий ходу к другому.

Всё мне здесь омерзительно, сплошное jeu de mains [465], — неужель ты не почувствовал? Вспомни Ромео и Джульетту — тоже дети! A Manon и Desgrieux! [466] А себя — с первой. — Ты был таким? Ты ТАК — домогался? И фон тошный: все эти козы и козлы.

Уайльд с мальчиком [467] — да, Дафнис с Хлоей, — нет.

Оскопите Дафниса — будет ли Хлоя его любить? Нет. А Элоиза — Абеляра [468] — любила. Дафнис с Хлоей — козел с козой. Поучительно? Нет. Я — не коза, чему мне здесь учиться? И какое мое дело — как у животных? Лишь бы плодились!

Книга не только плотская, — скотская.

_____

А Гёте любил и советовал непременно, раз в год, перечитывать. П<отому> ч<то> сам — всю свою жизнь — по десятку в год любил таких Хлой. (Kätchen — Gretchen). Гёте, написавший Фауста, бежал трагедии. Хлоя (ТЕЛО) — его прибежище.

А я ничего родного не бегу, пусть оно даже зовется ад (Мо́лодец).

_____

Другая книга. Книга не любовницы, а любящей. Моя книга — если бы я не писала стихи. Думал ли ты хоть раз, читая, что она с ним — лежала (NB! Дафнис и Хлоя — ЛЕЖАЧАЯ книга). А ведь тоже был — первый раз! И пуще, чем Хлоин первый, — МОНАШКА! ИСПАНКА! Но все сгорает, чистота пепла. Эту книгу я тебе надпишу. Знаю как.

_____

Я еду 27-го. Зайди как-нибудь к С<ергею> Я<ковлевичу> и спроси, не нужна ли ему будет помощь с вещами на вокзале, когда мы приедем. «Я бы очень хотел помочь, но не хотел бы помешать», — говори то, что есть. И не сейчас, ближе к сроку, — после 20-го. А лучше так, С<ергей> Я<ковлевич> встретит нас на Montpamass’e, а ты — в Медоне, м<ожет> б<ыть> тележку достанешь там же. Можно с Владиком сговориться, чтобы не носило характера исключительности. — Почему на 2–3 дня раньше просишь? Я уже написала С<ергею> Я<ковлевичу>, что 27-го.

— Спасибо за статью В<олконского> [469]. О книге ему уже написала, напишу и о статье. Хорошо, что ты сидел у его ног и хорошо, что чувствовал себя мрамором. Любовь — соучастие. Любя Зевеса становишься Ганимедом [470]. (Ганимеда — Зевесом, это уж — долг В<олкон>ского.)

Как я рада этому Вашему союзу.

Как добры — в час без спасенья

Силы первые — к последним… [471]

— разве не о тебе и о нем?

— Статья хороша — как может быть хорошо то, что делается без любви. (Ему — не скажу).

Сейчас иду пешком в Ройян, по блаженному ветру. Но я уже здесь томлюсь. Если бы ты знал, как мне хочется в Версаль! Одно из моих любимых мест на земле.

                             М.

Впервые — Несколько ударов сердца. С. 118–120. Печ. по тексту первой публикации.

90-28. Н.П. Гронскому

Понтайяк, 15-го сентября 1928 г.

Дружочек! я очень счастлива, что куртка пришлась, мне она в витрине сразу понравилась. Как я бы умела тебе дарить, если бы мне сейчас за 100 строк платили то́, что через 50 лет — моим потомкам — за одну! Редко кто умеет брать, ты чудесно берешь, просто — радуешься. Знаешь, что́ мне очень нравится в твоем лице? то, на что я в других лицах совсем не смотрю — раскраска. Согласованность глаз, щек, губ. Карее в глазах отблеснувшее на щеках — румянцем.