Рядом с Майклом Лиза вдруг почувствовала себя древней старухой.

— Мы говорим себе, что такие потери бывают у всех, — мягко заметил доктор. — Что они неизбежны. Как будто это делает их не столь ужасными.

Короткий вдох обжег Лизе гортань, словно по горлу полоснули ножом. Она давно запретила себе плакать. Запретила вспоминать. Такие беседы не ведут открыто, у всех на глазах.

— Вы… — глухо пробормотала она и, вонзив ногти в ладони, откашлялась. — Простите меня. Невежливо заводить подобные разговоры в такой день. Это дурной тон. Я рада…

— Никто не осудит вас, если вы не пойдете к Брауардам, — прошептал Майкл. На лине его читалось сочувствие, и у Лизы больно сжалось сердце. — А что до нашей встречи… Мы всегда можем выбрать другой день.

Нет, другого случая не будет. Милый доктор понятия не имел, что Лиза вскоре лишится возможности ходить куда захочется, и делать что вздумается. Стареющая женщина, стремящаяся найти себе мужа, не может вести себя как беспечная богатая вдова.

Но до завтрашнего дня она свободна.

Лиза выбрала самую ослепительную улыбку из своего арсенала. Ее действие сказалось тотчас; так всегда бывало с мужчинами: Майкл ошеломленно моргнул, словно в голове у него на мгновение помутилось, как у человека, сраженного ударом.

— Нас ждет сторожка лесника, — прошептала Лиза. — Я велела приготовить ее для нас. — Лиза оставила там бутылку бренди. Она уже чувствовала на губах его вкус. По телу ее пробежала дрожь предвкушения. Ей хотелось ощутить головокружительное безразличие ко всему, даруемое этим напитком. Она знала: стоит выпить глоток, и ей сразу станет легче. — Пожалуй, — сказала она, беря Майкла под руку, — мы могли бы вместе пропустить обед у Брауардов.

Несколько долгих минут они шли молча. Временами Майкл бросал украдкой взгляды на обращенный к нему профиль Элизабет. Задумавшись, она брела по дороге, рассеянно обходя камни и кучки навоза. В ее облике не было ни малейшего намека на страсть. Но что бы ни ожидало Майкла в домике лесника — исполнение желаний или разочарование, — он не собирался позволить Элизабет идти в одиночестве с таким печальным выражением лица.

Был базарный день, дорогу на Босбри наводнили крестьянские телеги с провизией и стада овец. На набережной путникам несколько раз приходилось останавливаться, чтобы пропустить нагруженную повозку. Чуть позднее с ними поравнялась запряженная пони коляска. Осадив лошадь, возница приподнял шляпу, под которой скрывалась копна белоснежных волос.

— Миссис Чаддерли. — Мистер Моррис без улыбки окинул взглядом путников. Его оплывшее лицо с впалыми щеками напомнило Майклу карикатурные изображения Скруджа[4]. Должно быть, прежде подбородок Морриса решительно выступал вперед, теперь же, вялый и обрюзгший, он выдавал упрямство. Однако глупость доктора, увы, обнаруживала себя в его внешности не столь явно. — Надеюсь, вы пребываете в добром здравии, — продолжал Моррис. — Я с радостью подвезу вас.

Майкл рассмеялся про себя. Казалось, у него появился соперник, добивавшийся благосклонности Элизабет, поскольку в коляске мог уместиться всего один пассажир.

— Благодарю вас, — отозвалась миссис Чаддерли. — Не стоит беспокоиться, сэр. Мистер Грей меня проводит.

Восковое лицо Морриса побагровело. Майклу пришло в голову, что время, возможно, вскоре разрешит проблему, в основе которой лежало невежество этого человека. Цвет лица Морриса не предвещал долголетия. Громко хмыкнув, пожилой доктор щелкнул поводьями. Пони быстро затрусил по дороге, волоча за собой коляску.

— Похоже, я ему не нравлюсь, — заметил Майкл.

На губах Элизабет мелькнула холодная усмешка.

— Не принимайте близко к сердцу слова мистера Морриса. — Ее взгляд скользнул Майклу за плечо, на мгновение задержался на чем-то, по-видимому, не слишком интересном, и обратился к дороге. — Он привык играть роль нашего местного героя. Теперь, когда Брауарды расхваливают вас на все лады, его тщеславие, должно быть, уязвлено.

Майкл прикусил было язык, но, подумав, решил, что Элизабет должна знать правду.

— Меня тревожит не его тщеславие, — возразил он. — Мистер Моррис не вправе заниматься врачебной практикой. Он некомпетентен. — Элизабет издала потрясенный возглас, но Майкл продолжал, оставив без внимания ее протест: — Я понимаю, ваша семья оплатила его образование. Должно быть, ваш дед отправил его учиться, поскольку мистер Моррис хорошо знаком с достижениями медицины первой половины нашего столетия. Этот человек убивает столько же пациентов, сколько спасает. — В лучшем случае.

— Это неправда. — В голосе Элизабет слышалось возмущение. — Быть может, вы и правы, оспаривая его познания в акушерстве, но в остальном он прекрасный доктор. Мне это известно из достоверных источников, от личных врачей ее величества.

Этот нелепый довод развеселил Майкла, он чуть не поперхнулся от смеха.

— Неужели? Не представляю, где Моррис раздобыл деньги, чтобы заручиться подобной рекомендацией.

Элизабет со свистом втянула воздух сквозь сжатые зубы.

— Какая наглость! Мистер Моррис был нашим семейным врачом еще до моего рождения!

Что ж, это все объясняло. Семейного любимца следовало защищать, и к черту тех, кого он зарезал.

— Этот человек мясник. Утверждать обратное — значит ставить свою привязанность выше благополучия жителей здешней округи.

Элизабет с размаху ударила его ладонью по лицу.

Изумленный Майкл невольно попятился. Глаза миссис Чаддерли гневно сверкали, рот кривился. Резко повернувшись, она зашагала прочь. Впереди темнела живая изгородь, от которой тянулась тропинка к озеру. Проскользнув в калитку, Элизабет скрылась из вида.

Майкл коснулся ладонью щеки. Боже праведный, у этой женщины могучий удар! Хотя, возможно, он недооценивал женскую силу. Насколько ему помнилось, ни одна женщина еще не поднимала на него руку, хотя он, несомненно, этого заслуживал.

Это первая пощечина в его жизни. Майкл повернулся и вдруг остановился, глядя на дорогу невидящим взором. Он понятия не имел, какая муха укусила миссис Чаддерли. Но боль от пощечины не оставляла сомнений в том, что вдова не на шутку рассержена.

Майклу было недостаточно одной лишь дружбы. Но он согласился стать другом Элизабет. А друзья не бросают друг друга в трудную минуту, невзирая на досаду и мелкие обиды.

Тяжело вздохнув, он отправился следом за ней.

Старый домик лесника сиял чистотой. Здесь навели порядок, принесли напитки и закуски. Сжимая в руке бутылку бренди, Лиза заняла единственное кресло у окна, оставшееся после прежнего жильца, мистера Паджетта. Он любил сидеть здесь и глядеть на озеро. Дожидаться появления мисс Элизабет, как он, бывало, шутил. Родители Лизы редко охотились и не особенно нуждались в услугах егеря. Мистер Паджетт играл скорее роль доброго лесного духа, охотно развлекавшего любопытную девочку, которая часто наведывалась в его сторожку, чтобы выпить стакан лимонада после долгой утренней прогулки по лесу.