Элизабет тоже встала.

— Я провожу вас.

Явное облегчение в ее голосе не улучшило настроение Майкла. Выйдя в холл, он произнес:

— Не беспокойтесь. Отсюда я пойду сам.

— Но мне кажется… — Элизабет вздохнула, сцепив руки на талии. — У меня такое чувство, будто мы вас обидели Джейн вовсе не хотела этого, уверяю вас. Это было глупое замечание, сказанное опрометчиво…

— Нет, вовсе нет. — Лишь теперь, вырвавшись из тесного будуара, Майкл внезапно осознал полнейшую нелепость происходящего. Нелепым был и его маскарад, и разыгрываемый здесь фарс: миссис Чаддерли извинялась перед сыном герцога за случайную обмолвку о его низком происхождении. — Я никогда не стыдился того, что живу своим трудом. — В самом деле, впервые в жизни Майкл действительно добывал себе хлеб насущный. И в итоге впервые почувствовал… уверенность в собственных силах. Ему следовало поблагодарить брата. От этой мысли у него вдруг стало легко на душе, и он искренне улыбнулся Элизабет. — Правда, я не обиделся.

Ее рука поднялась, нерешительно замерла и бессильно повисла, пальцы судорожно сжались. Этот жест будто таил в себе немое признание: отныне им с Майклом не следует прикасаться друг к другу.

— И все же позвольте мне загладить свою вину. Вы придете ко мне на ужин во вторник вечером? Я познакомлю вас со своими друзьями.

— Вы хотите сказать с «холостяками, достойными внимания»? — И с Уэстоном в числе прочих. Уэстон был и впрямь во всех отношениях подходящим холостяком, черт бы его побрал!

Заколебавшись, Элизабет слегка нахмурила брови.

— Да… пожалуй, некоторых из них можно так назвать.

— Вы расскажете друзьям о правилах, написанных для них? — «Остановись, — скомандовал себе Майкл. — Ты не участвуешь в состязании за эту женщину». — Возможно, повесите список на дверь?

Она нахмурилась еще больше.

— Эти правила предназначены для дам. Для безрассудных женщин, склонных слишком поспешно отдавать мужчине свое сердце.

— Так поступили вы. С тем невежей, имени которого так и не назвали.

На лице Элизабет промелькнуло странное выражение. Она отступила на шаг.

— Вы его не знаете. Какая вам разница, как его зовут?

«Какая разница? — Терпение Майкла лопнуло. — Я покажу вам какая разница».

Он шагнул вперед так быстро, что она не успела даже пошевелиться. Схватив Элизабет за плечи, он прижал ее к стене и впился губами в ее губы.

Поцелуй на миг привел Лизу в оцепенение. Ее ручной доктор, который только что сидел в будуаре, позволяя дамам насмешничать и дразнить его, словно смирный домашний кот, внезапно превратился в тигра. Она попыталась заговорить, отвернуться, призвать мистера Грея одуматься, но тот будто обезумел. Он обхватил ладонями ее лицо, не давая ей шевельнуться, его язык проник в глубину ее рта.

И Лиза почувствовала, что не в силах сопротивляться. Крупная широкоплечая фигура Грея возвышалась над ней, покоряя, но не причиняя боли. Его властные губы диктовали Лизе свою волю. Он завладел ее ртом, ей оставалось лишь уступить. Подчиниться его губам и рукам.

Она позволила себе уступить порыву. Позади нее в комнате сидели подруги, множество слуг сновало по дому, и все же Элизабет закрыла глаза и поцеловала Майкла. Она ощутила терпкий вкус чая, сладость сахара и привкус опасности мелькнула мысль, что вскоре ей предстоит пожалеть о случившемся, но только не сейчас. Только не сейчас, пока длится этот поцелуй.

Ладонь Грея скользнула по ее телу, обхватила грудь. Разомкнув веки, Элизабет встретила внимательный взгляд его пронзительно-голубых глаз. Казалось, рука его, ласкавшая ее отвердевший сосок, говорит с ней безмолвным языком. Эго смелое прикосновение и отчаянная дерзость в глазах доктора привели Лизу в восхищение, она невольно рассмеялась.

Усмехнувшись в ответ, Грей схватил ее за талию и крепче обнял. Лизе почудилось, что кости плавятся как воск, ноги отказывались ее держать. Обвив руками шею Майкла, она бессильно обмякла в его руках и тотчас оказалась еще сильнее прижата к стене. Теперь она была сдавлена с обеих сторон: крепкое, мускулистое тело Грея не уступало в твердости камню у нее за спиной.

Он вновь поцеловал ее, еще более страстно, словно желая в чем-то убедить. В чем? Какую цель он преследовал? Лиза исступленно отвечала на поцелуй, разве он мог этого не заметить? Мистер Грей уже убедил ее в своей правоте. Она коснулась его волос, мягких и, пожалуй, слишком длинных, достигавших края ворота. Кожа его была горячей и гладкой. Ее ладонь легла ему на затылок. Лизу охватила дрожь желания, слепого, властного, как голод или жажда.

Из холла внизу донесся шум голосов. Лиза и Грей окаменели, глядя в глаза друг другу.

Их могли увидеть. Они стояли на самом виду.

Майкл уткнулся лицом Лизе в шею, царапая кожу колючим подбородком. Он тяжело вздохнул и тихо заговорил, касаясь губами ее шеи:

— Дружба не то, чего я хочу.

Элизабет не смогла совладать со своими руками. Они безрассудно скользнули вниз и вцепились доктору в спину, собирая в складки мягкую шерстяную ткань сюртука. «Подумай, что ты делаешь!» Ей следовало осадить его, на то имелись причины. Во-первых, деньги. Их у Грея не было. И еще власть. Этот человек обретал все большую власть над ней. Просто он этого пока не понимал.

Лиза знала, что никогда не признается ему. Мистер Грей славный человек, но он мужчина. Лиза давно усвоила одну простую истину: не следует давать в руки мужчине оружие, питая слабую надежду, что он им не воспользуется.

— Вы… — «Вы метите слишком высоко». Подобный ответ тотчас привел бы доктора в чувство. «Вспомните о своем положении». Весьма действенная отповедь. Но Лиза не смогла произнести эти слова.

Она склонила голову на плечо Майкла. Доктор так крепко сжимал ее в объятиях, что Лиза ощутила сотрясавшую его дрожь. Ее охватило дикарское, пьянящее чувство победы. Чувство далеко не женское. Слишком необузданное. Чересчур острое и жадное. Ей хотелось…

Ей хотелось обладать им всецело. Она владычествовала над ним, и ей это… нравилось. Нравилось ощущать, как он вздрагивает от ее прикосновений, слышать, как он смеется над ее остротами, видеть, как он пьет чай, отпуская насмешливые замечания, и знать, что все это свидетельства ее власти. Как упоительно сознавать свое могущество над этим мужчиной! Пусть он намного выше ростом и крупнее ее, но одно лишь касание ее руки способно заставить его трепетать. Лиза вовсе не хотела унижать Грея. Он был слишком красив, искусен и силен. Той ночью, когда доктор вручил ей спасенного младенца, Лизу захватило желание помогать ему во всем, участвовать в его благородном деле. Она и сейчас хотела бы этого.

Но не могла.

Элизабет была уже не той беспечной ветреницей, что год назад. Теперь у нее не оставалось выбора. И деревенскому доктору не было места в ее жизни.