Парень подошел к Робин, протягивая купюру и улыбаясь. Робин увидела, что он очень молод, возможно, не старше восемнадцати. На нем были джинсы и клетчатая рубашка, волосы коротко подстрижены. Он был хорошо сложен и аккуратно одет – из тех парней, что можно встретить в свитере с почетной эмблемой школьной спортивной команды.

– Держи, – сказал он, протягивая ей доллар.

– Спасибо, – ответила Робин и положила его в карман куртки. – Не стоило ради меня рисковать.

– Да какой там риск. Всегда приятно осадить негодяя, опустившегося до воровства у женщины.

– Я Робин, – сказала она и протянула руку.

– А я Нейт, – он пожал ее.

Рука показалась Робин теплой и сильной.

– Как дела? – спросил он.

– Просто аншлаг, – ответила Робин, обведя рукой несуществующую аудиторию.

– А так всегда в туман. В такие дни я обычно закрываюсь пораньше.

– Ты здесь работаешь?

– Ну да, – ответил он, указав большим пальцем себе за спину. – Ты бывала в пассаже?

– Не-а…

– Если ты не против, я именно тот парень, который может это исправить.

– Я та девушка, которая не может себе этого позволить. У меня и денег-то…

– Судя по тому, как здорово ты поешь и играешь, тебе должны платить по двадцать баксов за песню.

– Спасибо.

– Я слушал твою игру из магазина. Слов, конечно, разобрать не мог, но игра меня просто потрясла. В жизни не слышал ничего прекраснее.

Робин с улыбкой пожала плечами.

– И я считаю, что не слишком хорошо с моей стороны наслаждаться весь день твоей музыкой и не заплатить, – с этими словами он достал из кармана бумажник.

– Нет. Пожалуйста, не надо… Ты и так уже проучил того бомжа ради меня…

– Но я настаиваю, – он вытащил двадцать долларов.

– Нет. Я не возьму их.

– Я не хочу всучивать их тебе насильно.

– Вот и хорошо. Тогда просто убери их обратно.

– Ладно, тогда давай так: ты споешь мне сейчас песню, а я брошу за это денежку в твой чехол.

– А вот это, пожалуй, вполне по-честному.

Она отступила на пару шагов и заиграла. Взяв быстрый, живой темп, она увидела, как его лицо расплылось в улыбке. Пока он покачивал головой в такт музыке, Робин запела:

Улыбаясь Нейту, она сплясала импровизированный танец.

Он захлопал в ладоши и покачал головой:

– Эй, это было здорово!

– Немного, наверное, глуповато…

– Это твоя песня?

– Да, я сама их пишу. Это была детская песенка, если что. Там еще много куплетов.

– Вот как? А пса они тоже встретят?

– Конечно.

– Сейчас мне, к сожалению, пора бежать, но как-нибудь я с удовольствием послушаю продолжение.

– Думаю, завтра я все еще буду здесь.

– Отлично. Не спеши уезжать. – Он наклонился и бросил в чехол от банджо сложенную банкноту.

– Спасибо, – сказала Робин.

– Я действительно очень рад знакомству с тобой, Робин. До завтра, да?

– До завтра. И еще раз спасибо за помощь.

– Можешь всегда на меня рассчитывать, – он попятился. – Пока.

– Пока.

Он поднял руку в прощальном жесте, повернулся и направился в сторону главных ворот.

Поппинсак бросил взгляд на часы, висевшие за барной стойкой.

– «Сегодня», – объявил он, – кануло в «завтра» и сделалось «вчера». И это был удачный день.

Он протянул стакан виски в сторону часов, подмигнул и осушил его одним глотком.

Поднявшись с барного стула, он сунул книгу в мягкой обложке в котомку, поверх других новых книг и бутылок. Застегнул «молнию», взвесил котомку в руке.

– Экая тяжесть. Даже в мешке Санта-Клауса не сыскать таких чудес. Как будто Святки наступили среди лета. Стены падубом украсьте, фа-ла-ла-ла-ла, ла-ла-ла-ла! – пробасил он и, толкнув дверь паба, вывалился на улицу.

– Ах, бесподобно, – провозгласил он, втянув носом свежий ночной воздух. – Божественный эфир приятнее всего, когда ты залил очи.

Он поправил ремешок котомки, шишковатой рукоятью посоха сдвинул шляпу на затылок и пустился в обратный путь.

Густой туман висел над улицей, скрывая Фанленд. Поппинсак знал, что луна-парк находится где-то впереди, знал и то, что сейчас он уже закрыт.

Его пробирала легкая дрожь страха.

Обычно он надежно укрывался в дюнах задолго до закрытия Фанленда.

– Сегодня Поппинсак чересчур припозднился, – бормотал он, – но надо плыть, когда утихли волны, и жить вовсю, покуда полон кошелек. О, как благодарить мне ту, что так щедра на развлечения ночные? Благодарю тебя я, Робин-пташка. Ах, упорхнула ль ты из этой клетки? Или сидишь в засаде, в надежде свои денежки вернуть? Ты глупая и легкая добыча. Ах, женщина, ты можешь быть отважна, но разумом слаба; и ты обречена на землю пасть с пробитой головою.

Он рассек воздух посохом:

– Изрублена, изрезана, избита и брошена, как сорванный томат. И сей томат – она, моя соловушка, певица, поэтесса, менестрель! Мой бард, моя грудастая певунья, малиновка, о Робин! Сойдемся ль мы с тобой на берегу ночном в смертельной схватке? Ну, коли будет так, готовься, милая, отведать моей палки…