— Продолжай, прошу тебя, — подбодрила его Эмма.

— Дом вполне приличный — большой, с широкой верандой. Там достаточно места, чтобы поставить два кресла-качалки. Хорошо бы еще и семьей по такому случаю обзавестись — чтоб рядом была маленькая девочка с лицом, как у тебя на броши. — Он кивком указал на приколотое к платью Эммы украшение и почувствовал, как запылали у него щеки.

Эмма ответила ему улыбкой, но промолчала, и Нед пожалел о своих словах. В конце концов, у него была Эдди; именно ее он должен был иметь в виду, повествуя о ранчо. Однако в ту же минуту он осознал, что с Эдди покончено, и снова покраснел: в своих мечтах на веранде в качалке он видел рядом с собой Эмму.

Пока он говорил, Эмма задумчиво всматривалась в его глаза.

— Я бы хотела жить в хорошеньком домике в горах и иметь ребеночка — миленькую крохотную девчушку, — мечтательно сказала она. Но через мгновение на ее лицо набежала тень, и его черты тут же потеряли мягкость. — Но, как ты уже говорил, денег у тебя нет и приобрести это ранчо ты не можешь, — жестко сказала она. — Скорее всего, ты вообще его никогда больше не увидишь. — Помолчав, она добавила, словно читая его мысли: — К тому же я не из тех женщин, которым понравилось бы хозяйничать на ранчо.

Ее слова были холодны, как вода в горном ручье. Как-то раз Нед сказал Эдди, что не прочь приобрести ранчо, но именно Эмма оказалась единственной женщиной, которую он мог связать в своих мечтах с Колорадо, домиком с верандой и расстилавшимися вокруг лугами. И вот теперь эта женщина заявила ему, что все его мечты не стоят и гроша.

— Вполне возможно, завтра я возьму достаточно денег, чтобы его купить.

Эмма фыркнула и протянула руку к висевшей на спинке стула шали.

— Сомневаюсь. Едва ли в сейфе здешнего банка хранится сколько-нибудь значительная сумма. Признаться, я надеялась, что Джаспер куда богаче.

Она поднялась с места и закуталась в шаль. Нед, расплачиваясь за ужин, положил на стол доллар и несколько серебряных монеток, после чего проследовал за Эммой к выходу из столовой. Он проводил ее до двери комнаты и, даже не пожелав ей спокойной ночи, направился к себе. Однако возле своей комнаты он неожиданно развернулся, спустился по лестнице на первый этаж, вышел из отеля и зашагал по улице.

Через некоторое время он добрался до заведения «Элси Мей». Золотые буквы на окне имели черную окантовку, и он подумал, что Эдди было бы не худо намалевать вывеску в том же стиле на окне «Чили-Квин». Мысли об Эдди повергли его в смущение, и заходить в «Элси Мей», где обстановка напоминала о ней, ему расхотелось. Тем не менее он жаждал женского общества и продолжал брести по Мейден-лейн, рассчитывая на случай. Навстречу ему попался притон, где он, заплатив четвертак, перехватил пару порций виски, от которого его основательно развезло. Проиграв десять долларов в очко, он окончательно сник и, отчаянно себя жалея, спросил у местных завсегдатаев, как пройти в заведение «Френч Брюэри».

Когда на следующее утро Нед зашел за Эммой, она показалась ему старухой. Вчера вечером по пути во «Френч Брюэри» он, заглянув в салун, позволил себе хлебнуть лишнего. Добравшись наконец до борделя, он снял за три доллара — на доллар больше, чем брали девицы Эдди, — крупную блондинку по имени Кармел, но в плане получения удовольствия особенно не преуспел. Кое-как закончив дело, он выкурил сигару стоимостью в двадцать пять центов, после чего вернулся в отель, вымыл ноги и завалился спать.

Завтрак, состоявший из тушеных свиных ножек и яблочек по-орегонски, настроение ему не поднял и уменьшению рези в области желудка не способствовал. Утруждать себя бритьем Нед не стал, сказав себе, что свежевыбритый он будет выделяться из толпы ковбоев и фермеров; на самом деле ему было нестерпимо слышать противный скрип лезвия бритвы, соскребавшей со щек щетину. Единственное, что немного его взбадривало, — это воспоминания о вчерашнем ужине с Эммой, чьи грудь и плечи в пламени свечей сверкали подобно кварцу. Но теперь, при свете утра, она выглядела ужасно. Он даже подумал, что его затуманенный вчерашним виски взор просто-напросто искажает ее облик.

Эмма предстала перед ним в своем обычном дорожном костюме — черном платье и соломенной шляпе, которые были на ней в день отъезда из Налгитаса и которые с тех пор все еще носили на себе следы пыли. Ее лицо, казалось, тоже было припорошено пылью — такая у нее была тусклая, блеклая кожа. Неду трудно было себе представить, что это та самая женщина, которую он каких-нибудь двенадцать часов назад находил столь элегантной и очаровательной.

Должно быть, она поняла, какие чувства обуревают Неда, поскольку сразу же задала ему вопрос:

— Неужели ты полагал, что, отправляясь покупать мешки с мукой, я надену свое свадебное платье?

Нед проворчал себе под нос нечто невразумительное. Эмма, конечно же, была права. Сейчас ему вовсе не требовалось, чтобы она привлекала к себе всеобщее внимание, и тем не менее он никак не мог изгнать из памяти тот чудесный образ, который со вчерашнего вечера завладел его воображением и лишил покоя. Он посмотрел на нее, надеясь, что в ее глазах промелькнет хотя бы отсвет того теплого чувства, которое, без сомнения, связывало их вчера за ужином, пусть даже он и завершился не самым лучшим образом. Нед не привык, чтобы женщины откровенно выказывали ему свое равнодушие. Поэтому он стоял и ждал, когда она хоть намеком, хоть словом даст ему понять, что тоже помнит о вчерашнем вечере, но так и не дождался. Закрыв дверь своей комнаты и так ничего ему и не сказав, она прошла мимо него к лестнице и стала спускаться по ступенькам. Нед последовал за ней, вышел вслед за ней из дверей отеля и нагнал ее, когда она переходила улицу.

— Нам не в эту сторону. Универсальный магазин находится в другом месте.

— Я полагала, что ты первым делом захочешь разведать обстановку в банке. Неразумно менять деньги незадолго до обеденного перерыва — потом кто-нибудь обязательно вспомнит, что мы не так давно уже туда наведывались.

Нед обязательно бы об этом подумал, если бы не мучившее его похмелье, в котором он, кстати сказать, винил прежде всего Эмму. Тихонько выругавшись, он двинулся по направлению к банку, стараясь ступать как можно шире, чтобы теперь ей пришлось его догонять. Свернув на боковую улицу, он подошел к банку раньше Эммы, подождал ее, толкнул дверь и, пропустив женщину вперед, вошел внутрь. В очереди к кассе стояли с полдюжины посетителей, которые ничем не отличались от Неда и Эммы.

Едва они вошли, банкир, сидевший за массивным столом, поднял глаза и окинул их оценивающим взглядом. Нед в знак приветствия прикоснулся двумя пальцами к полям шляпы, одновременно стараясь прикрыть рукой лицо. Банкир, однако, внимания им почти не уделил и через долю секунды снова вернулся к чтению лежавших перед ним бумаг. Мысленно он уже перевел их в разряд бесперспективных клиентов и тут же выбросил их из головы. Если бы ему понадобилось вспомнить, как они выглядели, то едва ли ему бы это удалось. Неду ничего другого и не требовалось. Пристроившись к очереди, они с Эммой стали ждать, когда настанет их черед обратиться к кассиру. Уже оказавшись у кассы, они снова были вынуждены немного подождать, поскольку кассир, как нарочно, именно в этот момент сделал перерыв, чтобы пересчитать наличность. Сложив деньги в стопочку, кассир обратил наконец свой взор на Неда, но ничего не сказал и лишь вопросительно выгнул бровь.