Учитывая то, что вакантный период был насыщен событиями, следовало бы предпочесть «сценарий» Ипатьевской летописи, в рамках которого можно предположить, что киевляне обратились к Мономаху только по истечении девятидневного траура, во время которого тело Святополка было доставлено в Киев из Вышгорода и погребено в церкви Архангела Михаила, а в течение следующих пяти или шести дней сначала одна, а затем другая киевская делегация добирались до Мономаха и вели с ним переговоры, убеждая как можно скорее прибыть в Киев. Однако безоговорочному принятию такого «сценария» событий препятствует тот факт, что в поздних копиях Ипатьевского списка (Хлебниковском списке XVI в. и Погодинском списке XVII в.) говорится, что «совет» киевлян состоялся не на «десятый день» после смерти Святополка, а «в 17-й день» апреля месяца, так что гипотетически нельзя исключать вероятность того, что в данном случае мы можем иметь дело с опиской переписчика, допустить которую не составляло труда, учитывая тот факт, что цифры обозначались в древнерусских текстах буквенными комбинациями.

Не менее запутанным остается вопрос о мерах, предпринятых Владимиром Мономахом после вокняжения в Киеве. Сохранился документ, известный как «Устав Владимира Всеволодовича», читающийся в составе так называемой Пространной Русской правды, появление которого еще дореволюционные исследователи связывали с киевскими событиями 1113 г.

В «преамбуле» документа сообщалось следующее: «По Святополке, созвав дружину свою на Берестовом, – Ратибора, киевского тысяцкого, Прокопия, тысяцкого белгородского, Станислава, переяславского тысяцкого, Нажира, Мирослава, Иванка Чудиновича, мужа Олега, – и установили брать до третьего реза, если кто возьмет куны в треть; если кто возьмет 2 реза, [после] того ему [можно] взять исто; если же возьмет три реза, то исто ему не взять»[254].

Выражаясь современным языком, данные нормы были призваны урегулировать порядок погашения процентов по кредитам, однако интерпретация этих норм имеет значительные расхождения. По М. Н. Тихомирову, «Устав» регулировал порядок взимания «третного процента» («если кто возьмет куны в треть»), то есть процента за третью часть года[255]. И. Я. Фрояновым было высказано предположение о тождестве «третного» и годового процента[256].

При расчетах исследователи исходят из формулы В. О. Ключевского, предполагавшей, что величина «реза» в том случае, если «куны» брались «в треть», составляла 50 процентов годовых. Так, «2 реза» следовало бы считать за 100 %, после получения которых кредитор сохранял право на взыскание той суммы, которую дал в долг («исто»), а «3 реза» должно считать за 150 процентов, после получения которых кредитор терял право на взыскание самого долга[257]. Правда, в следующей статье оговаривалось, что «если кто [установил рез] по 10-ти кун в год на гривну, то того не отменять». Это послабление, по всей видимости, распространялось на тех, кто давал деньги в долг по фиксированной ставке, составлявшей 20 процентов годовых (так называемый «законный рез»), но ее конкретное определение вызывает затруднения, поскольку в XI в. куна равнялась 1/25 гривны серебра, а в XII в. – 1/50 гривны.

До издания «Устава» Владимира Мономаха порядок взимания «реза» регулировался нормой, зафиксированной в Правде Ярославичей – правовом кодексе, составленном сыновьями Ярослава, как полагает большинство современных исследователей, между 1054 и 1072 гг., который позднее, как и «Устав» Мономаха, вошел в состав Пространной правды. Суть ее заключалась в следующем: «Если кто взыскивает куны с другого, который запирается, то [кредитор] должен привести на него свидетелей, которые пойдут к присяге, а он получит куны свои; если же [должник] не отдавал долга много лет, то платит ему за обиду три гривны» (ст. 47).

Впрочем, последняя статья Правды Ярославичей допускала некоторое отступление, при условии того, что «если не будет свидетелей, а будет кун на 3 гривны, то [можно] вернуть [кредитору] свои куны по принесении присяги; если же кун будет более чем на 3 гривны, то [надлежало] говорить ему так: «прогорел ты, потому как свидетелей не представил» (ст. 52). Кроме того, в том же разделе Правды Ярославичей регулировался порядок взимания месячного процента («месячного реза») за краткосрочный кредит («за мало дней»), из которого следовало, что кредит такого типа мог быть конвертирован в долгосрочный («третной») в том случае, если он не погашался в течение года (ст. 51)[258].

По мнению А. А. Зимина, «третной рез, был, вероятно, страшным бедствием, распространенным в Древней Руси». Это бедствие выражалось в том, что «если должник не выполнил своих обязательств и не выплатил занятые им деньги в установленный срок («год»), то вместо месячного реза («на пять шестой» или 10 кун на 50 кун) платился «третной» («куны в треть»), т. е. из расчета «на два третий» (на 100 – 50 %)»[259].

А. А. Зимин, И. И. Смирнов и Л. В. Черепнин допускали, что эти нормы могли быть введены в действие при Святополке Изяславиче[260]. О проблеме высоких процентов в это время упоминает в «Поучении» в сыропустную неделю митрополит Никифор, убеждавший паству простить если не долги, то хотя бы «великие резы», которые «как окаянные змеи поедают убогих»[261]. Если следовать логике А. А. Зимина, то под «великим резом» следует понимать именно «третной рез». Учитывая тот факт, что положения «Устава» не упоминают, а следовательно, их действие не распространяется на кредиты с краткосрочной («месячный рез») и фиксированной ставкой («законный рез»), предложенную им реструктуризацию долгов надо считать распространявшейся лишь на определенную категорию должников.

Одни исследователи предполагали, что «Устав» Мономаха помимо регулирования условий кредитования ограничивался регулированием правового положения зависимого населения (закупов и холопов)[262]. Другие также относили к нему нормы, регулировавшие вступление в права наследования, нормы о порядке судопроизводства; нормы, предусматривающие возмещение ущерба и порядок продажи купцов в рабство за «экономические преступления»[263]. Таким образом, налицо разнообразие исследовательских подходов, которое предполагает разный объем законодательной инициативы Мономаха и, соответственно, различные ее оттенки и оценки. Мы дадим общий обзор тех норм, которые относятся к «Уставу» Мономаха большинством исследователей, то есть так называемые статьи № 53–66 Пространной правды, которые с композиционно-тематической точки зрения представляют собой два нормативных комплекса.