По свидетельству «Киево-Печерского патерика», во время своего княжения в Киеве Святополк «без вины искоренил до основания семьи знатных людей, отняв у многих имения», а так как игумен Печерского монастыря Иван «обличал его жажду богатства и насилие», Святополк приказал заточить его в Турове. Если бы против этого не выступил Владимир Мономах, он бы не так скоро возвратил игумена с почестями обратно в монастырь[210]. Позднее между князем и монастырем состоялось примирение. Согласно «Повести временных лет» под 1107 г., Святополк, «когда шел на войну или куда-нибудь, то, сперва поклонившись гробу Феодосиеву и молитву взяв у игумена Печерского, только тогда уже отправлялся в путь свой». В 1108 г. он оказал содействие установлению общерусского почитания Феодосия, но нормализация отношений с печерскими монахами вряд ли принесла ему популярность в глазах киевлян, потому как после кончины Святополка в Киеве разыгрались события, способствовавшие утверждению на столе Мономаха.

По свидетельству Ипатьевского списка «Повести временных лет», киевский князь заболел весной 1113 г., после Пасхи: «А скончался благоверный князь Михаил, которого звали Святополком, месяца апреля в 16 день за Вышгородом, привезли его в ладье в Киев, и привели в надлежащий вид тело его, и возложили на сани. И плакали по нему бояре и дружина его вся; отпев над ним полагающиеся песни, похоронили в церкви Святого Михаила, которую он сам построил. Княгиня же его щедро разделила богатство его по монастырям, и попам, и убогим, так что дивились люди, ибо такой щедрой милостыни никто не может сотворить. После того на десятый день устроили киевляне совет, послали к Владимиру, говоря: «Пойди, князь, на стол отчий и дедов». Услышав это, Владимир много плакал и не пошел, горюя по брате. Киевляне же разграбили двор Путяты тысяцкого, напали на евреев, разграбили их имущество. И послали вновь киевляне к Владимиру, говоря: «Пойди, князь, в Киев; если же не пойдешь, то знай, что много зла произойдет, что не только Путятин двор или сотских, но и евреев пограбят, а еще нападут на невестку твою, и на бояр, и на монастыри, и будешь ты ответ держать, князь, если разграбят и монастыри». Услышав это, Владимир пошел в Киев»[211].

Еще одна репрезентация событий дана в «Сказании о чудесах», где говорилось, что после смерти Святополка «наступил раздор, и среди людей началась крамола, и поднялся ропот. Тогда собрались все люди, в первую очередь самые старшие и знатные мужи, и, пойдя от собрания всех людей, просили Владимира, чтобы он пришел и утишил крамолу. И, придя в Киев, усмирил он мятеж и людское волнение и принял княжение над Русской землей»[212].

Некоторые исследователи склонялись к тому, чтобы, противопоставляя эти тексты, приписывать инициативу призвания Мономаха тому или иному слою киевского общества. М. С. Грушевский первоначально полагал, что инициатива приглашения Мономаха исходила от киевлян, а позднее приписал эту инициативу аристократии[213]. Эволюцию в обратном направлении претерпели взгляды И. Я. Фроянова, который сначала трактовал призвание Мономаха как совместную акцию аристократии и городской общины[214], а позднее – только как волеизъявление горожан[215].

М. Д. Приселков, следуя за второй точкой зрения Грушевского, высказал предположение, что летописное свидетельство о приглашении Владимира на княжение всеми киевлянами малодостоверно, и счел, что действительности соответствует информация «Сказания о чудесах», где инициаторами приглашения Владимира выступают представители киевской знати[216]. Эта тенденция была подхвачена советскими историками, под пером которых Владимир Мономах превратился в ставленника киевского боярства (С. В. Юшков, И. И. Смирнов, Б. А. Рыбаков, П. П. Толочко и др.)[217].

Существовала и альтернативная интерпретация событий, базирующаяся на рассказе Ипатьевской летописи, сторонники которой (Н. М. Карамзин, С. М. Соловьев, Н. И. Костомаров, В. И. Сергеевич и др.)[218] предполагали, что призвание на княжение Мономаха было организовано киевскими горожанами. Наконец, была предложена и третья точка зрения, вокруг которой консолидировались исследователи, рассматривавшие факт призвания в Киев Мономаха как совместную акцию знати и горожан (А. Е. Пресняков, Б. Д. Греков, Л. В. Черепнин и др.)[219].

Характеристика киевского восстания 1113 г. как «революции», восходящая к М. С. Грушевскому и М. Н. Покровскому[220], способствовала появлению гипотез о том, что инициаторами приглашения в Киев Мономаха являлись «демократические элементы», наполненные «революционным духом», к которым перед лицом беспорядков примкнули «церковные чины» и «представители высших классов», – самое удивительное заключалось в том, что автором этой репрезентации событий, наполненной марксистской риторикой, являлся преподававший в Йельском университете Г. В. Вернадский[221].