— Он скоро придет, — гордо объявила Тея. Ее слова не вызвали никакого интереса. Манана дремала, развалившись в кресле, Зура и Эрэкле ковырялись в машине, а я считала деньги. Хватит, не хватит? Ну во сколько обойдется бензин на дорогу туда и обратно? Да еще немножко перекусим, вот и все траты.

Неожиданно мебель в комнате затряслась, хрусталь начал звенеть, и я невольно вспомнила: «Ты же не гориец, что ходишь посреди города?». Как мне объяснили, это значит следующее: запуганные землетрясением горийцы, чтобы не подвергать себя опасности, предпочитают ходить по центру улиц. Неужели землетрясение?

Интуиция меня не подвела. Да, это было землетрясение, к тому же сильное и разрушительное, а звали его Георгий Канделаки.

Рамаз Чочишвили, представился рослый, симпатичный парень и протянул мне руку.

— Это сын Шота Чочишвили, ты помнишь первого грузинского олимпийского чемпиона, — с гордостью знакомила меня с гостями Тея. Это был ее бенефис. С одной стороны были дэвы (сказочные великаны. — Л.М.) из Картли, с другой — тбилисский бомонд.

— Георгий Канделаки, — сказал Зевс и протянул руку Моя не такая уж маленькая ладонь в его лапище вначале будто заблудилась, а потом и вовсе потерялась, к ней чуть позже присоединились и потерялись другие части тела, потерялись в безграничном водовороте, цунами, наводнении и смерче. «Что со мной происходит?» — беспомощно спрашивала я себя и не получала ответа. К тому времени потерянной территорией была и моя голова…

«Никогда не говори никогда». Эта фраза кинжалом засела в моем сердце. «Не та ли ты Морошкина, которая муху на голову не посадит и выбор делает сама. Не та ли ты Морошкина, которая крутит тбилисских ребят кончиками пальцев. Не та ли женщина, которая не поддается соблазнам. Сильная самка, бесстрашная амазонка. Где ты, где? Откликнись!» — мое второе «я» напрасно ждало связи с первым, оно уже без вести пропало, сбилось с пути, избавившись от детских комплексов, отдыхало на сильных руках настоящего богатыря. Вот, оказывается, что я искала всю свою жизнь? Человека сильнее меня, всемогущего. Вот теперь я и вправду ничего не боюсь, поборюсь и с девятибалльным штормом, лишь бы вечно чувствовать его головокружительный запах… «Венеция» считалась одним из лучших ресторанов Гори. Мы, весь «неправительственный отряд», были гостями Канделаки. Несмотря на октябрьскую прохладу, на Георгии была лишь спортивная безрукавка, выставляющая напоказ такие громадные и развитые мышцы атлета. «Вот я уже и ревную!» — подумала я про себя. Прошло часа два, как мое сердце мне уже не принадлежало и выполняло лишь свою физиологическую функцию, — билось во мне.

Рамаз и Георгий внимательно ознакомились с целью нашего визита, одобрили инициативу, и к нашему экипажу прибавились еще два спутника в их лице.

— Сейчас отметим наше знакомство, потом поедем ко мне в деревню, а утром, на рассвете, двинемся в путь. Правда, у меня нет достойных для горожан условий, но воду мы подогреем кипятильником, да и свечи зажжем, — засмеялся Зевс.

Для меня в этот момент и свеча, и кипятильник звучали, как оставшиеся в далеком прошлом «Дольче и Габбана»…

После двух стаканов Георгий перехватил у Рамаза функции тамады, и стало совершенно ясно, что не только меня, но и Георгия мучил какой-то новый, неизвестный недуг. Зевс волновался.

Вскоре Георгий извинился и вышел наружу. Зеленый двор «Венеции» стал свидетелем непривычного зрелища. Георгий стоял у березы, прикладывал руки к груди и страшным голосом кричал.

— Боже правый, ну прямо натуральный Кинг-Конг, — издевался Зура.

— Как романтично, Лолик, — вырвалось у Мананы. Манана, Эрэкле, Рамаз, Тея и я изумленно взирали на это зрелище. Так слившийся с природой Георгий как дикий зверь изливал свои подсознательные инстинкты.

— Ты будешь моей, только моей, и отныне никогда никуда без меня не пойдешь, — таков был вердикт сына земли — родины Сталина.

Трудно передать чувства, которые я тогда испытывала: страх, счастье, надежда и беспомощность, перемешанные друг с другом, создавали неописуемую картину, букет непередаваемых чувств.

Я ведь ничего о нем не знала…

Дорога из ресторана в село казалась туманной и бесконечной.

— Лалусик, ты меня извини, но эти спортсмены все криминалы, — бурчал Зура. — В какую дыру мы поехали, а если он нас похитит? Ты знаешь, что Цхинвали отсюда в семи километрах. Что тебя свело с ума? Ну что ты вечно ищешь приключения на свою жопу?

— Ну да, — поддержала его Манана. — Лолик, базара нет, я пойду за тебя и в огонь, и в воду, но, может, он и вправду нас похищает?

Я уже жалела, что оставила Тею в Гори.

Молчал только Эрэкле и на всякий случай не выпускал из рук самодельный перочинный ножик. Я понимала, что за мысли вертятся у него в голове, и уважала его безграничное ко мне терпение. Молчание Эрэкле было гораздо красноречивее. Он громко «думал».

О чудо! Неожиданно осветилось небо, точнее, в свете фар автомобилей предстало великолепное зрелище: огромное спортивное сооружение, гостиница и теннисный корт были похожи на закрытый европейский клуб. Где мы? — возник одновременно у каждого из нас естественный вопрос.

— Это моя собственность, — объявил Георгий, — село Вариани.

— Родина Гогебашвили? (Якоб Гогебашвили — автор первого грузинского учебника грузинского языка. — Л.М.) — пробормотала удивленная увиденным Козакова.

— Да, и моя тоже, входите, пожалуйста.

В гостинице нас ждал выстроившийся в шеренгу обслуживающий персонал. Обильно вспененные ванны, заваленный деликатесами стол, красивое постельное белье и биллиард окончательно протрезвили членов моей команды. Конечно же, «свечи и кипятильник» оказались канделаковской шуткой.

— Хотите, покажу вам свое озеро? — спросил Канделаки.

У меня было такое чувство, что сюрпризы никогда не кончатся.

Варианское озеро, словно окутанное тайной, представляло собой восхитительное зрелище, особенно на рассвете, когда туман соединился с небесным сводом.

— Здесь была мусорная свалка, а я ее очистил, — сказал Георгий и прижал к себе меня, дрожащую от утреннего холода.

На сон оставалось всего два-три часа, но впечатление того стоило.

— Кажется, ты попалась, — сказала приготовившаяся ко сну Манана. — Да, понятно, в этой ситуации сдержать себя — равноценно подвигу, но давай не будем опережать события. Может быть, все это наутро покажется вчерашним сном? Завтра нам предстоит проделать вместе большой путь, ты ведь знаешь, что в дороге все проясняется. Не спеши!

На рассвете мы расселись по машинам и тронулись в путь. Дорога была длинной и тяжелой. Я сидела рядом с Георгием и с удовольствием отмечала, что вчерашнее совсем не оказалось сном. Рамазу и Георгию, исходя из их размеров и веса, каждые три часа хотелось перекусить. От обилия пищи мы уже с трудом дышали. За нами следовала загруженная продуктами маршрутка.