– О чем ты? – не понял я и встревожился.

– Мне все казалось, что «Колокола» сыграли какую-то очень важную роль, – задумчиво-сонным голосом сказала Полина. – Да, так и было. Зазвонил телефон мелодией «Колоколов», это была она, Алевтина. Сказала, что кто-то пытается открыть дверь. Он бросился через дорогу и попал под машину.

– Кто он? Стас?

– Ну, конечно. И точно так же все произошло, когда ему было восемнадцать. Только там был не телефон, а плеер. Он бросился через дорогу, потому что зазвучали «Колокола». Только я не понимаю… Там ему тридцать, тут восемнадцать, одинаковая смерть. Не понимаю, как это может быть.

– Ты что-то увидела?

– Да, да, – Полина улыбнулась, – мне опять что-то приснилось. – Она намекала на этот фильм о ясновидящей с простофилей-мужем.

– Но как это произошло? Ты брала плеер? Мы же договаривались… – начал я возмущенно, но Полина меня перебила.

– Да нет, ничего я не брала. Просто вытирала пыль на шкафу.

– Записная книжка Стаса! Какой же я идиот!

Я вспомнил, как позавчера положил записную книжку на шкаф, чтобы Полина случайно не могла на нее наткнуться. Потом думал убрать подальше, но отвлекся. Непростительная забывчивость!

– Не волнуйся, ничего страшного не произошло. Я вытирала пыль, моя рука натолкнулась на какое-то препятствие, мне захотелось понять, что это. А дальше все пошло как обычно: дорога, «Колокола» – в общем, видение. Я погрузилась в транс и свалилась со стула, на котором стояла, записная книжка выпала при падении из руки, и видение прекратилось. Все продолжалось несколько секунд, от силы минуту, но за это время я успела увидеть нечто очень важное – момент гибели Стаса. Тридцатилетнего Стаса. Он ехал к Алевтине. Но уже у самого дома попал в пробку. Она ему позвонила – зазвучали «Колокола», потому что за день до этого он поставил эту мелодию на ее номер. Алевтина была страшно испугана, сказала, что кто-то пытается проникнуть к ней в квартиру. Стас выскочил из машины, бросился через дорогу, но пробка была только на той полосе, по которой он ехал, а вторая полоса свободная. На большой скорости в него врезалась машина. Он погиб почти сразу, так и не узнав, кто преступник, кто представляет угрозу для Алевтины, так и не успев ее спасти. В последние минуты жизни это его мучило больше всего. Ну вот, и восемнадцатилетний Стас погиб, когда на плеере зазвучали «Колокола». Бросился через дорогу. Мне кажется, он потому и бросился, что они зазвучали. Но как это объяснить, не знаю. И почему в моих видениях два Стаса – молодой парень и взрослый мужчина – тоже понять не могу.

– «Колокола» – для Стаса символ угрозы, опасности, – проговорил я, пытаясь рассуждать логически. – Если бы все было наоборот: он погиб бы в тридцать, а все события с Алевтиной происходили с ним в восемнадцать, можно было бы подумать, что «Колокола» всколыхнули эти воспоминания и подействовали как код. Знаешь, когда человека гипнотизируют и вводят в подсознание код: мелодию, символ или что-нибудь еще. Но как Стас мог вспомнить то, что с ним не происходило? Как он мог быть закодирован на будущее? Ведь все эти события действительно происходят, только без Стаса. Он погиб много лет назад, а я действую как бы вместо него. А если это все же мое будущее, то почему оно подействовало на его гибель? Почему «Колокола» толкнули на дорогу, «Колокола», связанные с событиями настоящего, нашего времени? Не сходится! Но…

Я замолчал, прокручивая в голове всю сцену гибели брата, восстанавливая ее поминутно: я стою в очереди у ларька, Стас под деревом слушает плеер, моя очередь подходит, я отвлекаюсь, покупая мороженое, слышу визг тормозов, крики, оборачиваюсь, бегу к дороге… Из выпавшего наушника слышатся «Колокола», они мешают, не дают услышать биение его сердца. А ведь Стас раньше не слышал «Black Sabbath». Он скинул папку с моей музыкой на плеер перед самым нашим выходом из дома. Пока мы гуляли, видимо, звучало что-то другое, а в тот момент как раз и зазвучали «Колокола». Символ угрозы, опасности из его не прожитого будущего. Из моего будущего. Нет, я тут ни при чем, я тут оказался случайно. Да нет же, нет! Я оказался вместо него. Потому что он погиб. Полина рассказывала, что в ее видениях мы работаем в агентстве втроем: я, она и Стас. Если бы он тогда не погиб, так бы и было. Да и все события в ее видениях почти совпадают. Там все так же, только лучше. Это как бы исправленная реальность: Стас жив, Полина здорова, мы с ней сейчас отдыхаем в Болгарии. Или наоборот, наша реальность испорченная, сломанная? Сломанная смертью Стаса? Он бы действительно ее спас, предотвратив аварию? Мы бы действительно улетели с Людочкой в Болгарию? Все это было бы, если бы Стас не погиб? Но почему он об этом знает, почему, умирая на дороге в восемнадцатилетнем возрасте, вспоминает это не сломанное будущее? Никакого объяснения у меня нет.

Я помог Полине закончить уборку. В углу у шкафа увидел записную книжку Стаса, завернул ее в полиэтиленовый пакет, унес из дому и спрятал в багажнике машины – его Полина никогда не открывает. Потом мы вместе готовили еду – то ли запоздалый обед, то ли ранний ужин. О событиях, вчерашних и сегодняшних, больше не говорили, вообще старались избегать опасных и неприятных тем.

А на следующий день было воскресенье. Мы решили провести его дома. Просто побездельничать в тиши и покое. Поздно встали, лениво совершили утренние процедуры, не торопясь позавтракали. Голова сегодня у меня почти не болела, осталось лишь легкое эхо боли. Да и на душе было много легче. Я включил телевизор и развалился в кресле. В другом кресле устроилась Полина, она слушала аудиокнигу на плеере. И вот когда мы с головой погрузились в бездельное умиротворение, зазвонил мой мобильник. Почему-то я был уверен, что это Алевтина. У меня возникла малодушная мысль – проигнорировать звонок, не брать трубку. Полина ничего не слышала, в ушах у нее были наушники. Но телефон все звонил и звонил. Не «Колокола», но и этот пустенький, веселенький мотив, который доносился из прихожей, означал, что произошло нечто важное, нечто такое, от чего не отвертишься, и нашему умиротворенному покою пришел конец. Проклиная все на свете, я поднялся и потащился в прихожую.

– Стас! – испуганным шепотом закричала Алевтина. Конечно, это была она! Меня передернуло. – Стас! – повторила она, и головная боль вернулась. – Кто-то пытается открыть замок. А до этого были телефонные звонки. Несколько раз. На городской телефон. Звонили и молчали. Мне страшно. Я не знаю, что делать.

– Звони в полицию. Я сейчас приеду.

* * *

К Алевтининому дому я подъехал раньше полиции – они не знали, что на дороге в этом месте пробка, а я из предсказания Полины знал и поехал в объезд. Выскочил из машины, взлетел на ее этаж. На площадке никого не оказалось. Неужели опоздал и убийца уже проник в квартиру? Толкнул дверь – она была закрыта. Прислушался – все тихо. Тут возможны два варианта: либо убийцу спугнули соседи, либо он внутри. Ну и как это проверить? Позвонить в дверь? Но если он там, это может спровоцировать его на активные действия.

Я вспомнил, что у меня есть электронная отмычка Бориса. Как хорошо, что я догадался захватить сумку. Достав отмычку, я наклонился к замку. Замочная скважина была сильно исцарапана, на ободке замка виднелись следы крови. Видно, убийца поранил руку, когда пытался открыть дверь, действуя каким-то грубым орудием. Аккуратно, стараясь ни к чему не прикасаться, чтобы не уничтожить следы, я вставил отмычку. Немного покапризничав из-за нарушенной целостности замка, она сработала. Приоткрыл дверь, прислушался – тишина. Мертвая тишина, подумалось мне, но я отогнал пессимистические мысли. Осторожно ступая, стараясь двигаться как можно тише, прошел по коридору и заглянул в первую комнату – никого, потом во вторую, в третью, прошел на кухню, открыл дверь ванной, резким движением отдернул занавеску… Ванная навела на какие-то смутные воспоминания: когда-то, совсем недавно, я вот так же, боясь обнаружить мертвое тело, дергал занавеску. Но прояснять воспоминания не стал: слава богу, мертвой Алевтины там не оказалось. Впрочем, как и живой.