человека, конечно, нельзя, можно только обеспечить предпосылки для его появления. Поэтому правильнее и точнее говорить об освобождении человека от всех форм зависимости и отчуждения. Ведь в наше время обычный трудящийся отчуждён от средств производства, результатов своего труда, зачастую ему недоступны хорошее образование и качественная медицинская помощь. Условия, в которых он вынужден существовать, ограничивают его возможности приобщиться к научным знаниям, богатствам культуры и так далее. С этой точки зрения удовлетворение основных потребностей – то, что в Вашей интерпретации звучит как «дать по потребности», выглядит уже не самоцелью, а лишь средством освободить человека от постоянной погони за материальными благами, поскольку в этой гонке, поглощающей все его силы, он далеко не всегда может реализовать собственный потенциал.

«Может, они лучше знают теорию, – думал я о своих оппонентах, – но факты на моей стороне, и сейчас я прижму их к стенке».

– Хорошо, не стану вступать в дискуссию по поводу такого понимания идеи коммунизма. У шахматистов есть поговорка: «Теория абстрактна, а игра конкретна». Её смысл в том, что в теории всё может выглядеть однозначно, но играют-то люди, поэтому конечный результат непредсказуем. Это верно не только для шахмат: часто в жизни прекрасные начинания в итоге заканчиваются неудачей. Вы же не станете оспаривать тот факт, что попытка реализовать коммунистические принципы на практике, пусть и в такой интерпретации, как представила Полина, закончилась крахом?

– Оспаривать не станем, – опять вступил в разговор Илья Сергеевич. Он так и продолжал ходить по комнате из угла в угол, повернув голову в мою сторону. – Это был первый опыт, и он закончился трагически. Но это оптимистическая трагедия. – Последние слова он выделил голосом, явно намекая на известную пьесу. – Разве можно категорично утверждать, что советские коммунисты не достигли своей цели? Они ведь и в самом деле воспитали, «создали» этого нового человека с коллективистской психологией и невозможной при капитализме мотивацией к труду. Выросли целые поколения, которые рассматривали свой труд не только с точки зрения личного интереса, а как социальное служение.

Не знаю, сознавали ли мои оппоненты парадоксальность ситуации: они доказывали преимущества социализма мне, капиталисту и богатому буржуа. «Жалко, здесь нет Вадима, вот была бы грандиозная битва!», – подумал я, но вслух спросил:

– А Вы не преувеличиваете?

– Отнюдь! Советская эпоха родила такое явление, как массовый трудовой энтузиазм – вещь совершенно немыслимую в условиях господства частной собственности. Вы только вдумайтесь: люди работали на пределе сил, выполняя пятилетний план за четыре года, не в расчёте на более высокую зарплату – хотя и этот фактор присутствовал – а ради роста могущества Родины. Несколько поколений этих «новых русских» создали Великую Страну – великую не только экономически, но и духовно. Они доказали, что изменение общественной среды, экономических условий существования человека меняет и его самого. И это позволяет с оптимизмом смотреть в будущее.

Тут я вздрогнул: о чём-то похожем я сам вчера говорил Вадиму.

– Социальное давление коллективистской идеологии было столь сильным, что оно изменяло индивидуальную психологию многих людей, а самые убеждённые индивидуалисты были вынуждены мимикрировать под коллективистов, – продолжал Илья Сергеевич. – Возьмите нынешних оголтелых антикоммунистов – в большинстве своём это бывшие коммунисты, причём зачастую не показные, а самые настоящие, правоверные. Только приняв коммунистические принципы – хотя бы внешне, но часто, и душой – индивидуалисты могли выжить в коллективистском обществе. Таким образом советская экономическая система «выковывала» требуемый ей человеческий материал. И дело не ограничивалось лишь нематериальной мотивацией к труду. Ведь наивысшие во всей мировой истории массовые проявления человеческого духа были явлены миру именно в СССР.

– Сейчас о коммунистической идеологии принято говорить только в пренебрежительном тоне. Не слишком ли Вы преувеличиваете её влияние на людей? – Аргументы моих собеседников всё ещё не поколебали мой природный скепсис.

– Отнюдь! Коммунизм как идеологию часто уподобляют религии, и эта аналогия имеет под собой серьёзные основания. Например, в том, что касается мессианской сущности марксизм мало чем отличается от христианства. И в плане воздействия на сознание людей аналогия тоже очевидна. Ведь далеко не все религиозные люди являются альтруистами, напротив, большинство из них эгоисты, что не мешает им, однако, быть искренне, я подчёркиваю, искренне верующими и соблюдать, хотя бы отчасти, религиозные предписания.

После работы в котельной меня томила жажда. Я уже допил свой чай, а при этих словах машинально отпил из чужой, ещё не тронутой чашки. В ту же секунду я сообразил, что натворил, смутился, инстинктивно замер и украдкой бросил взгляд по сторонам. Но Илья Сергеевич с Полиной даже не заметили моего «прокола», а Мария Ивановна смотрела на меня такими добрыми глазами, что я, виновато улыбнувшись ей, отпил ещё.

– Можно со всей категоричностью утверждать, что СССР располагал наилучшим «человеческим материалом» в истории, если это выражение не режет Вам слух, – вставила реплику Полина. – Советский человек высшее достижение цивилизации за все пять тысяч лет её развития. И этот «материал» не возник ниоткуда, он был создан.

Было заметно, что мои собеседники старались убедить меня в том, в чём сами они были твёрдо уверены. Я понимал, что их аргументы, так же, как и мои, основаны на фактах. Но вопросы оставались.

– Если принять Вашу логику, то бурные события, предшествовавшие распаду Советского Союза, можно рассматривать как бунт индивидуалистов в коллективистской стране. Судя по результатам, бунт бессмысленный для большинства его участников и беспощадный по отношению к ним же самим. Я правильно Вас понял?

– Если и говорить о бунте, то он случился в сознании людей, по крайней мере, значительной их части, – отвечал мне Илья Сергеевич. – Произошёл небывалый всплеск частнособственнических инстинктов, который повлёк за собой радикальный и демонстративный, показной разрыв с прежними моральными и нравственными нормами.

– Почему же люди вдруг изменились?

– Отнюдь не вдруг, это был длительный процесс. Вы, возможно, помните одно из главных положений исторического материализма: «общественное бытие определяет общественное сознание»? Так вот, изменения в сознании советских граждан стали следствием вполне конкретных объективных причин.

– Каких?

– Эти причины, как я уже сказал, следует искать в области политической экономии. Я думаю, способ производства оказался не совсем адекватен существовавшему на тот момент уровню технологического и духовного развития общества. Но это слишком сложная тема, которую мы сегодня уже не успеем обсудить.

Разговор продолжался уже немало времени, и требовалось время на осмысление сказанного. Заметив признаки усталости на моём лице, молчавшая до того Мария Ивановна решила вмешаться.

– Давайте поблагодарим Сергея Николаевича, – сказала она.

Я не понял:

– Чем же я заслужил вашу благодарность? Ведь я не во всём согласен с вами.

– Именно этим и заслужили.