Всеобщее счастье казалось безграничным. Валера настоял, чтобы церемония бракосочетания была скромной. Отец его поддержал, после моего похищения он старался привлекать к моей особе как можно меньше внимания. Я, конечно, мечтала о пышной свадьбе, но с Валерой сразу же согласилась. К тому моменту я уже знала: Валера из неблагополучной семьи, отец и мать – люди пьющие, воспитывала его бабушка, она умерла, когда Валера был в армии. Отец скончался два года назад, с матерью он с тех пор не виделся, но раз в неделю звонил ей и регулярно отправлял деньги. По его словам, у них давно уже не было ничего общего. Так что ее отсутствие на свадьбе не удивило, я решила, ему просто неловко знакомить нас, хотя и считала это неправильным, но опять-таки возражать не стала. В общем, со стороны жениха был только его армейский друг, благодаря которому мы и познакомились. У нас родни тоже негусто, а из подруг лишь Вера да девчонки-однокурсницы. Так что скромность церемонии оказалась вполне оправданной. Зато платье у меня было роскошным, а я сама бесконечно счастливой. На следующий день после свадьбы мы отправились на Мальдивы, а потом еще две недели путешествовали по Европе. Из каждого города, где мы останавливались, я отправляла отцу открытку с неизменной припиской в конце: «Папа, я так счастлива!»

Когда мы вернулись из путешествия, нас ждал царский подарок: отец купил нам дом. А еще переписал на меня часть своего бизнеса, довольно значительную часть, теперь управлять им приходилось Валере. И он не подвел, отец не уставал его нахваливать, сам принципиально не вмешивался в решение вопросов и радовался взвешенности решений зятя. «У него талант», – повторял он едва ли не ежедневно. Валера с отцом, конечно, советовался, не просто советовался, а всякий раз давал понять, какая для него удача иметь рядом подобного человека. Короче говоря, сплошные слезы радости.

На годовщине нашей свадьбы папа произнес речь, бесконечный панегирик Валере, конечно, меня тоже вниманием не обошел, а закончил так: теперь его заветная мечта – дождаться внуков. Ответная речь мужа была пронизана любовью ко мне и благодарностью к отцу. А я думала: стоило пережить все то, что пришлось пережить мне, чтобы в результате получить все это. Но примерно через месяц произошло событие, не оставившее от моего счастья камня на камне. Хотя кое-что должно было насторожить раньше. Например, тот факт, что Валера, готовый исполнить любой мой каприз, по сути, относился ко мне без всякого уважения. Моего мнения для него не существовало, словно его и вовсе у меня не может быть. И все решения, даже самые незначительные, принимал самостоятельно. Но влюбленные дуры вроде меня легко находят этому оправдание: он старше на десять лет, у него есть жизненный опыт, что, в конце концов, я могу посоветовать?

Как-то вечером ему позвонили. С мобильным в руке он вышел на веранду, я как раз спустилась в кухню и разговор слышала. Касался он невыполненных поставок, каких-то обязательств, в общем, тех дел, в которых я ничего не смыслила. В первый момент меня потрясло, как Валера разговаривает с собеседником. Грубо, зло. Но и этому я нашла бы объяснение: кому понравится, что приходится нести убытки из-за расхлябанности других людей. И все же меня напугало, что мой муж вел себя подобным образом. А еще поразил голос: это был вовсе не привычный голос Валеры. Гром, от которого крошится бетон и содрогаются дубовые балки. Но даже не это заставило сжаться в комок, чувствуя холод в груди. Интонация. Насмешливо-издевательская. И почти сразу я поняла, когда и где уже слышала этот голос.

Я стояла в кухне, удивляясь, почему до сих пор не рухнула в обморок, сердце не остановилось, а мозги не закипели от такого открытия. Бросившись наверх, я встала под душ и поспешила заверить себя, что все это попросту глюки. Плод разгулявшегося воображения. Мне это почти удалось, и когда Валера примерно через полчаса позвал меня, я предстала перед ним почти успокоившейся, мысленно твердя: «Чушь, глупости…» Но человек так устроен, что если однажды некая мысль явится ему, он будет возвращаться к ней снова и снова. И многое начнет видеть сквозь приз-му своих страхов. Примерно так произошло со мной. К концу месяца я уже твердо знала: мой похититель – Валера. Теперь все, что блуждало где-то на периферии сознания, выстроилось в логическую цепочку. Даже его поведение в постели, его фантазии, которые мне казались, мягко говоря, странными, иногда откровенная грубость вызывала непрошеные воспоминания. Я-то себя убеждала, что все мужчины, должно быть, в этом смысле одинаковы. С кем мне было сравнивать? Правда, с Верой я как-то попыталась заговорить на эту тему.

– Мужикам отказывать нельзя, – глубокомысленно изрекла она. – Иначе они быстренько находят себе девицу, которой все это в радость. И что? Скажешь ей спасибо?

Подобная мысль привела в ужас. С кем я еще могла посоветоваться? С отцом? Мне и с Верой заговорить об этом было мучительно неловко.

Я не нанимала частных сыщиков, чтобы выяснить прошлое мужа, не пыталась выспросить его армейского друга, был ли в городе Валера, когда меня похитили. Я просто знала. Оставалось решить, что с этим делать дальше. Самое простое: продолжать считать все это бредом. В конце концов, доказательств никаких. Я счастлива… была, по крайней мере… вычеркнуть эпизод с телефонным разговором из памяти, забыть. Но забыть не получалось. И впервые, точно против воли, я принялась детально вспоминать, что происходило семь лет назад. И сомнения улетучивались, как первый снег под солнцем.

Тогда он получил деньги и уехал, а потом, встретившись со мной в ресторане, решил, что может получить их еще раз. И без всякого криминала. Закомплексованная девица ждала своего принца. Представляю, как он потешался надо мной и моим отцом. Два идио-та, раскрывшие ему свои объятья. Папа, с его растерянностью и болью, которые Валере наверняка показались смешными и жалкими. Знал бы папа, кому он все это рассказывал! И я, послушная дура, поверившая в сказку о большой любви. Ему нужны были деньги моего отца, деньги, а вовсе не я.

Подобные мысли сводили с ума, каждый день я готовилась поговорить с Валерой, но когда он возвращался домой, решимость мгновенно улетучивалась. А на смену ей приходили трусливые мысли, что все не так плохо, даже если догадки верны, вдруг он мучается своей виной, не может простить себе ее, вдруг он все-таки меня любит? Сыщика я не нанимала, но однажды позвонила его матери. Мы так с ней ни разу и не встретились за прошедший год.

– Она конченый человек, – сказал мне Валера, когда я попыталась поговорить на тему «какой бы она ни была, но она твоя мать». – Ты ужаснешься, если увидишь, как она живет. Ей не помочь. Не думай, что я не пытался. И она не нуждается в нашей заботе, единственное, что ее интересует, – деньги на выпивку. Их я отправляю регулярно.

Я нашла ее номер в мобильном Валеры и позвонила, когда мужа не было дома.

– Ты его жена? – переспросил насмешливый женский голос, сразу стало ясно: женщина пьяна, язык у нее заплетался. – Будешь на Валерку жаловаться? Сама за него пошла, вот и мучайся. Сынок у меня редкий мерзавец. Хотя мне его грех поносить. Деньги присылает. Только неизвестно, откуда у него эти денежки. Отец покойный всегда говорил: по нему тюрьма плачет. Не звони больше, – рассердилась она. – Не хочу я в ваши дела лезть.