– Отправьте его, – предложил Олаф Петерсон. – Давайте зайдем ко мне и немного выпьем.

– Больше ни капли вина.

– Нет, нет. Просто немного бренди.

«Бренди. В книгах все знаменитые люди пьют бренди. Бренди с содовой». – С содовой?

– Разумеется.

Олаф Петерсон помог Мэри сесть в такси и назвал адрес шоферу. Когда они остановились возле большого многоквартирного дома, Мэри изумленно посмотрела на Петерсона.

– Где мы?

– Дома, – сказал Петерсон. Он помог ей выйти из такси, держа ее, чтобы она не упала.

– Я пьяная? – спросила Мэри.

– Нет, конечно, – успокоил ее Петерсон.

– У меня странное чувство.

Петерсон ввел ее в дом и вызвал лифт.

– Немного бренди, и все будет в порядке.

– Вы знаете, что я резвая, я хотела сказать – трезвая?

– Конечно. – Петерсон гладил ее руку.

Двери лифта открылись, и они вышли в коридор.

– Вы знаете, что ваш пол неровный?

– Завтра я займусь этим.

Одной рукой Петерсон поддерживал Мэри, а другой нашарил в кармане ключ и вставил его в замок. Они вошли в квартиру, в которой царил полумрак.

– Тут темно, – сказала Мэри.

Олаф Петерсон обнял ее.

– Я люблю темноту, а вы?

Она не могла определить, любила она темноту или нет.

– Вы знаете, что вы очень красивая женщина?

– Спасибо. А вы очень красивый мужчина.

Он подвел ее к дивану и усадил рядом с собой. У нее кружилась голова. Он поцеловал ее, гладя рукой по бедру.

– Что вы делаете?

– Расслабься, дорогая. Тебе будет хорошо.

Ей действительно было хорошо. У него были такие ласковые руки. Как у Эдварда.

– Он был прекрасный врач, – сказала Мэри.

– Несомненно. – Он прижался к ней всем телом.

– Конечно. Когда кому-нибудь надо было сделать операцию, все шли к Эдварду.

Она лежала на спине. Нежные руки подняли ей платье и ласкали ее тело. Руки Эдварда. Мэри закрыла глаза, чувствуя как мягкие губы и язык ласкают ее живот. У Эдварда был такой нежный язык. Как ей это нравилось.

– Мне так приятно, дорогой, – прошептала Мэри. – Войди в меня. Пожалуйста, войди.

– Сейчас, – хрипло прозвучал его голос. Это был голос не Эдварда.

Она открыла глаза и увидела перед собой чужое, незнакомое лицо. Почувствовав, как он входит в нее, она закричала.

– Нет! Остановитесь!

Мэри резко повернулась и скатилась с дивана. С трудом она поднялась на ноги.

Олаф Петерсон глядел на нее.

– Но…

– Нет!

Она обвела комнату глазами.

– Простите, – сказала Мэри. – Я совершила ошибку. Не думайте, что я…

Повернувшись, Мэри побежала к двери.

– Подождите! Давайте я отвезу вас домой.

Но ее уже не было.

* * *

Мэри шла по пустынным улицам. Ледяной ветер дул ей в лицо. Она чувствовала, что умирает со стыда. Нет объяснений тому, что она сделала. И нет прощения. Она опозорилась. Да еще как глупо! Напилась на виду у всего дипломатического корпуса, пошла домой к незнакомому мужчине и чуть было не дала себя соблазнить. Завтра она станет мишенью насмешек всех вашингтонских газет.

* * *

Бен Кон слышал эту историю от трех человек, которые были в румынском посольстве. Он просмотрел колонки светской хроники во всех вашингтонских и нью-йоркских газетах. Ни слова об этом инциденте. Кто-то замял эту историю. Это мог сделать только кто-то очень влиятельный.

Кон сидел в своем крошечном кабинете в редакции, размышляя. Затем он набрал номер телефона Яна Виллерса.

– Добрый день. Мистер Виллерс на месте?

– Да. Кто его спрашивает?

– Бен Кон.

– Минутку. – После небольшой паузы секретарь снова взяла трубку. Извините, мистер Кон. Но мистер Виллерс только что вышел.

– Когда я смогу его застать?

– Боюсь, что сегодня это невозможно.

– Ладно.

Потом он позвонил одной журналистке, что вела раздел сплетен в другой газете.

– Линда, – сказал Кон. – Как у тебя дела?

– Потихоньку.

– Что-нибудь интересное случилось в этом омуте?

Линда знала все, что происходит в Вашингтоне.

– Ничего, Бен. Все тихо.

– Я слышал, был какой-то скандал в румынском посольстве? – небрежным голосом спросил он.

– Правда? – настороженно спросила она.

– Ага. Ты слышала что-нибудь о новом американском после в Румынии?

– Нет. Извини, Бен, мне звонят по междугородной линии.

В трубке раздались гудки.

Тогда он позвонил своему приятелю, работающему в госдепартаменте.

Когда секретарь соединила их, он сказал:

– Привет, Альфред.

– Бенджи! Как твои дела?

– Мы столько времени не виделись. Может, пообедаем вместе?

– Идет. Что ты там задумал?

– Я тебе все расскажу при встрече.

– Ладно. У меня сегодня полно времени. Пообедаем в «Уотергейте?»

– Слушай, давай лучше в «Сильвер Спринг».

– Но ведь это далеко.

– Да.

– Я все понял, – после паузы сказал Альфред.

– В час дня?

– Идет.

* * *

Бен Кон сидел за угловым столиком, когда вошел Альфред Шатлворт. Хозяин ресторана Тони Серхио провел его к столу.

– Что будете пить, джентльмены?

Шатлворт заказал мартини.

– Мне ничего, – сказал Бен Кон.

Альфред Шатлворт был мужчиной средних лет с болезненным цветом лица. Несколько лет назад, управляя машиной в пьяном состоянии, он попал в аварию. Бен Кон получил задание от редакции написать об этом. Карьера Шатлворта была под угрозой.

Кон замял историю, и в благодарность за это Шатлворт иногда снабжал его кое-какой информацией.

– Мне нужна твоя помощь, Ал.

– Всегда пожалуйста.

– Мне нужна полная информация о нашем новом после в Румынии.

– Что ты имеешь в виду? – нахмурился Альфред Шатлворт.

– Три человека позвонили мне и рассказали, что она так надралась на приеме у румынского посла, что вела себя как дура в присутствии вашингтонских «кто есть кто». Ты просматривал утренние газеты?