У меня звонит телефон. Алла! Я нажимаю на «приём» не глядя, но слова радости застревают в горле. Это не она. Это Пашка. Со злости и от разочарования я чуть не отключаюсь. Ещё немного – и я бы телефоном об асфальт заснеженный приложился.

– Арк, приезжай, пожалуйста. Это очень важно.

Голос у Полозова такой, что я пытаюсь подавить раздражение.

– Что-то случилось?

– Да! Случилось! Пожалуйста, прошу, приезжай поскорее!

И я меняю маршрут. Одни катаклизмы за другими. Что ж там у Пашки стряслось?.. Ёжусь от беспокойства. Надеюсь, его никто не убивает. Что-то голос слишком отчаянный…

Алла

Я решила с ней встретиться. Во-первых, разозлило, что она знает номер моего телефона. Тайком выцепила из гаджета Арка? Но они вроде бы и не встречались. С другой стороны, что я знала об Арке? Как он проводил свободное время, когда мы не могли быть вместе? Вполне вероятно, что место в сердце для любимой мамочки у него находилось.

Я несправедлива, но я злилась. Понимала: выдумываю неизвестно что, но меня несло и распирало во всех местах. Как пар не повалил из-под снятой крыши – не знаю.

Усталость, неимоверное напряжение, отчаяние, шаткое положение, мамина болезнь, моя беременность – всё смешалось в огромный ком и вылилось в целую бурю эмоций по отношению к госпоже Драконовой.

Хорошо, что она за углом не стояла, а то бы ей досталось. А пока я добиралась до следующего места встречи, немного перекипела, успокоилась. Встречу она назначила подозрительно близко к кафе, где мы с Котычем заседали.

Ещё одна забегаловка, но поэлитнее. Ясно-понятно, что мадам в чебуречную побрезгует зайти. Но хоть не в фешенебельном ресторане встретиться соизволила – и на том нижайший ей поклон до самой земли. Как бы лоб не разбить, рассыпаясь в благодарностях.

Я её узнала сразу. Не знаю почему. Аркаше от неё ничего не досталось. Видимо, гены отца посильнее. И я снова очень ярко представила своего крохотного дракончика – копию моего Арка.

Елена Николаевна как-то выделялась. Может, напряжённой спиной, может, нервно сцепленными пальцами. Она единственная ничего не жевала и не пила. Даже чай, хотя перед ней и стояла дымящаяся чашка. И на тарелке что-то приютилось.

Её взгляд безошибочно выцепил меня на входе. Знает. Видела. Смотрела не отрываясь, гипнотизировала, пока я шла к ней.

– Здравствуйте, Алла.

Ну, хоть сейчас поздоровалась. По телефону не сочла нужным. На «вы». Я наблюдаю, как подрагивают её губы. Как крепко она удерживает пальцы. Нервничает? Или ей противно дышать со мной одним воздухом?

– Добрый день, Елена Николаевна.

Она кивает. Я сажусь напротив. И пауза. Смотрим друг на друга. Изучаем матчасть, можно и так выразиться. Мать Арка вздыхает чуть слышно. Собирается с духом. Я догадываюсь, что ничего хорошего от неё не дождёшься.

Я нацелилась с ней драться. Не физически, конечно, но словесно – очень даже. Я мастер сочинять внутренние монологи и диалоги заранее. Но действительность камня на камне не оставляет от моих невысказанных вслух аргументов.

– Я хочу поблагодарить вас, – разжимает мать Арка розовые губы. Такие – умело накрашенные. Приглушённый тон, никакого колхозного блеска. Матовые оттенки, отлично подобранная гамма. Вряд ли она сама трудилась над своим обликом. Салон красоты и личный визажист. Очень дорого выглядящая. И я рядом с ней – бледная поганка. Синяки под глазами от недосыпа и тревог. Волосы спутанные и уже не совсем чистые.

Я никогда не отличалась уверенностью в себе, а сейчас так и подавно. А тут меня ещё благодарят. Какая честь! Мать Арка не видит саркастического блеска моих глаз. Или делает вид, что ей безразлично.

– Вы развеяли миф о нетрадиционной ориентации моего сына. Признаюсь: это был очень сложный момент и выбор: любить его таким, какой он есть, или оттолкнуть, как это сделал Александр, мой муж.

Я пялюсь на неё так, что рискую потерять орбиту, на которой дрейфую лишь усилием воли.

– А просто так вы его любить не думали? Без всяких условий? Он ваш сын, и ему не обязательно плясать перед вами обезьянкой, чтобы оправдать какие-то ваши надежды или амбиции.

Слова вылетают легко. Я умудряюсь говорить тихо и внешне спокойно. Слышу только, как бешеным галопом несётся куда-то моё сердце.

Госпожа Драконова выпрямляется до состояния «кол проглотила» и мечет в меня яростный взгляд. Испепелила бы, будь у неё такая сила.

– А вот это не твоё дело, – отбрасывает она вежливость в сторону, как грязную салфетку, – не тебе судить. Вижу, мои благодарности для тебя ничего не значат.

Больше она не даёт мне и слова ввернуть. Машет рукой, заставляя молчать.

– Впрочем, я тебя не за этим сюда пригласила. Предлагаю сделку.

Мне хочется послать её подальше. Я даже порываюсь встать, но она ловко припечатывает мою руку к столу. Сила у неё неженская. Мне больно.

– Ты ему не пара. Да и сама видишь и понимаешь. Развлеклась – и ладно. И он… поиграл – и достаточно. Он не постоянен. У него никогда не складывались личные отношения. Слишком легкомысленный. Да ты и сама могла в этом убедиться. А даже если и нет – рано или поздно он уйдёт покорять других девушек, мальчиков – уж не знаю, куда его потянет в следующий раз. Ты исчезаешь из его жизни, а взамен я беру на себя лечение твоей матери. Да, я знаю. Всё знаю о тебе. Лучшая клиника. Уход. Медикаменты. Технологии. Реабилитационный период. Думаю, это очень хорошая плата и компенсация за твои… чувства.

Мать Аркадия кривит в насмешке губы. Ей кажется, что у такой, как я, не может быть чувств. Но она бьёт в самое больное. Туда, где мне не дотянуться, даже если я наизнанку вывернусь.

И вот он, выбор: либо моя любовь, либо спасение мамы. Она покупает меня, а я продаюсь.

– Один звонок, – постукивает Елена Николаевна розовым ногтём по телефону. – И всё изменится. Санавиация. Клиника. Живая мать. У меня есть такая возможность, и я с радостью воспользуюсь деньгами и связями.

«Лишь бы не видеть тебя рядом с моим сыном». Она этого не говорит, но я читаю явственно недосказанные слова в красноречивом взгляде.

И я ломаюсь. Умираю внутри от боли. На весах – слишком равноценные вещи, но семья перевешивает. От жизни мамы зависит здоровье и душевное состояние папы. Мама нужна маленькой Машке. А я… наверное, люди живут без сердца и души. Выживают после несчастной любви. Моя как раз такая. И не потому что Драконов меня предал. Это я его предала. Продалась за лечение матери. Изменила с деньгами.

– Вы же понимаете, что я не могу раствориться в воздухе?

– А это и не нужно, – пожимает мать Драконова плечами. – Достаточно исчезнуть на некоторое время. Мальчик переболеет. Забудет о тебе. Выкинет всякую чушь из головы. Доучится. В двадцать три не стоит рассчитывать на серьёзные чувства. Гормоны. Ветер в голове.