Святые отцы занимают достаточно последовательную позицию по рассматриваемому вопросу (зломыслия и злопамятования). Так, преподобный Макарий Великий пишет: «Если мы будем помнить о зле, которое сделали нам люди, в нас ослабнет памятование о Боге»[140]. То есть памятозлобие вытесняет памятование о Боге, ибо мысли о Боге, Который есть Любовь, несовместимы со злопамятностью. Преподобный Ефрем Сирин предлагает практический совет по преодолению злопамятности: «Чем истребляется памятозлобие? Содержанием в памяти страха Господня и дня кончины»[141]. Авва Евагрий наставляет нас: «Не принимает Господь молитвы от того, кто помнит зло на брата»[142]. Это так и есть! Ибо мера того, как мы относимся к другим людям (особенно к их согрешениям против нас), может оказаться мерою того, как Бог отнесется к нам. Сказано: Молитесь же так: Отче наш, сущий на небесах! да святится имя Твое… и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим (Мф. 6, 9, 12). Незлобие есть подлинное сокровище, открывающее для нас доступ к божественному прощению, и напротив, его отсутствие ввергает душу в состояние осуждения.

Вновь обратимся к сборнику «Пролог в поучениях» протоиерея Виктора Гурьева: «Некто Исаак-монах рассказывал следующий случай из своей жизни. “Однажды, – говорил он, – я поссорился с братом и стал гневаться на него. Между тем, сидя как-то за своим рукоделием, я вспомнил о своей ссоре, раскаялся и, движимый страхом ответственности перед Богом, думал: "Что мне делать?" В это время вошел ко мне какой-то юноша и, не сотворив, как следовало, крестного знамения, сказал: "Ты согрешил и тревожишься, доверься мне, и будешь спокоен". Я же, поняв, что это диавол, отвечал: "Уйди, ибо ты не от Бога". Он же говорит: "Жаль мне тебя: дело свое ты губишь, а все-таки ты мой" – "Нет, – говорю, – не твой я, диавол, а Божий". Он сказал: "Гнев держащих и зло помнящих Бог передал нам. Ты же три недели гневаешься на своего брата". Я отвечал: "Лжешь". А он: "Ты зло имеешь на него, а держащих злопамятство ожидает гееннский огонь, и я к таким людям приставлен, и ты – мой". Услышав это, я тотчас же пошел к брату, поклонился ему и примирился с ним. Что же? Возвратившись домой, я увидел, что диавол, не потерпев моего примирения, из злобы сжег мое рукоделие и рогожу, которую я обыкновенно подстилал, когда молился”»[143].

А мы переходим к следующему мытарству…

Мытарство четырнадцатое: «Не убий»

«Пока я беседовала таким образом со святыми Ангелами, мы вошли в мытарство, называемое мытарством убийства. Здесь истязуется не одно только разбойничество, но требуют отчета за всякую причиненную кому-либо кару, за всякий удар по плечам или по голове, по щеке или по шее или когда кто с гневом отталкивает от себя ближнего. Злые духи все это испытывают здесь с подробностями и взвешивают; мы же прошли это мытарство беспрепятственно, оставив малую часть добрых дел на покрытие моих грехов», – продолжает свой рассказ блаженная Феодора.

Юлиус Шнорр фон Карольсфельд. Братоубийство. Гравюра (фрагмент)

Обычно думают, что первый запрет на убийство человека человеком появился на Синае. Но это не так: он впервые появился не в десяти заповедях Божиих, данных Моисею, а в законах Ноаха (Ноя). Читаем: кто прольет кровь человеческую, того кровь прольется рукою человека[144]: ибо человек создан по образу Божию (Быт. 9, 6). Так как сыны Ноя, получившие вместе с отцом эту заповедь, были родоначальниками человеческих рас, то эта заповедь обязательна для всех сынов человеческих, произошедших от сыновей Ноя – Сима, Хама и Иафета[145]. Здесь же содержится и норма наказания за убийство (кто прольет кровь человеческую, того кровь прольется рукою человека), и говорится о достоинстве человека, усугубляющем данное преступление (ибо человек создан по образу Божию).

Святитель Иоанн Златоуст учит: «Подумай, как этим изречением[146] Он [Господь] усилил страх. Если, говорит, ни одинаковость происхождения не останавливает тебя, ни единство природы не удерживает от злого предприятия; если ты, отвергнув братское сочувствие, весь предаешься этому гнусному замыслу, то подумай, что он [человек] создан по образу Божию, удостоен от Бога столь высокого преимущества и получил власть над всею природою, и оставь злое намерение. Что же, скажешь, если кто совершит бесчисленные убийства и прольет множество крови, будет ли такой человек достойно наказан, если будет пролита только кровь его одного? Не рассуждай так, любезный, но подумай о том, что этот человек недолго спустя получит нетленное тело, которое будет в состоянии терпеть непрестанное и вечное мучение»[147]. То есть не полагай его (убийцы) убийство пределом для его возможного покаяния[148].

Если о возможной жертве говорится как о созданном по образу Божию, то убийца здесь явно уподобляется диаволу, который называется в Писании человекоубийца от начала (Ин. 8, 44), то есть первый убийца на земле. В Книге Бытия первый убийца – Каин, убивший брата своего Авеля (см. Быт. 4, 8), диавол же называется человекоубийцей от начала, потому что, ввергнув в грехопадение наших прародителей, он повредил их внутреннюю духовную природу (чувственно-сердечную) и сделал способными к совершению любого греха, в том числе и убийства. Ибо Сын Божий учил, что из сердца исходят злые помыслы, убийства (Мф. 15, 19), а это и есть результат грехопадения, спровоцированного отцом лжи диаволом, через которого его дурные свойства перешли на человека, разрушив в нем подобие и помрачив образ Бога. Почему Давид и восклицал: Вот, я в беззаконии зачат, и во грехе родила меня мать моя (Пс. 50, 7).

То, что убийство есть великий грех, знает каждый из нас, ибо это знание всеяно в совесть каждого человеческого существа, о чем святитель Иоанн Златоуст учит: «Почему же, сказав: Не убивай, Он не прибавил, что убийство есть зло? Потому что совесть предварительно научила нас этому, и Он говорит об этом как уже со знающими и разумеющими»[149].

В «Луге духовном» – нравоучительной книге, содержащей повествования о жизни христианских подвижников, – приводится рассказ аввы Савватия: «Когда я жил в лавре аввы Фирмина, пришел разбойник к авве Зосиме Киликиянину и стал просить старца: “Окажи мне милость ради Бога! Я совершил много убийств. Сделай меня иноком, чтобы я мог отстать от злых дел”. Старец, наставив его, сделал иноком и облек в ангельский чин. Спустя немного времени старец сказал: “Поверь мне, чадо, тебе нельзя оставаться здесь.